Антон Сибиряков - В поисках любви

Мы должны развеять тьму в себе.

Сжимайте крепче рукоять меча!

Застынет последний момент перед схваткой, и вы увидите то, ради чего бороться.

Смерти не будет. Не бойтесь.

Нас в любом случае ожидает свет.

— Вы были счастливы в детстве, Оксана?

Седые глаза Волшебника глядят на меня поверх очков.

Пожимаю плечами.

— Думаю, да. Я до сих пор хочу вернуться домой.

— Почему же вы уехали?

Сеанс психотерапии длится уже целый час, но Волшебнику никак не удается привлечь моего внимания. Все его попытки зацепиться крюками за мою душу, проваливаются в яркую дыру солнечного дня. За окнами его квартиры пылает зеленое лето, в костре которого я пытаюсь согреться. По небу проплывают смешные облака, и я выстраиваю из них воздушные замки. Слышу песнь природы и наслаждаюсь ее сладким голосом не пытаясь помочь хирургу нащупать своих кровоточащих ран.

Волшебник поправляет ворот просторной рубахи, и я вижу капли пота, блестящие на его морщинистой шее. Увидеть большего сейчас, мне не дано.

— Оксана?

— Мм?.. Почему я уехала? — задумываюсь, но ласковые руки неба утягивают меня вверх. К облакам. Не знаю ответа. — Вы же читали мой дневник. В нем я говорила — почему.

Кивает, откидываясь на спинку кресла. Сидит за рабочим столом, словно в тюрьме, из которой его выпустит только смерть.

Ты сам закрыл себя в этой клетке! Не бойся свободы!

Как только я вошла в кабинет, то сразу почувствовала на себе взгляд его дочери. И хотя ее фотографии нигде нет, я знаю — он не отпустил. Спрятал ее от моих любопытных глаз, чтобы снова оплакивать вечером. И это тоже тюрьма. Бойцовская клетка для злого пса, имя которому — прошлое.

Мы должны помочь друг другу. Так предначертано свыше. Ты мой отец, а я твоя дочь. Наши судьбы тесно переплелись в прошлых жизнях. В моих венах течет твоя кровь. И так будет всегда…

Солнце выглядывает из-за облака, обнажая людские тени. Провожу пальцами по крышке стола.

— Я погналась за мечтой. За взрослой жизнью, — чувствую, как первый крюк вопросительного знака достигает цели, расковыривая старую рану. — Я была глупым ребенком тогда. И вот во что все это вылилось.

— Это случилось бы в любом случае, с вами или без вас.

— Вот именно. Без меня, — вспоминаю Сашкино лицо. Сдерживаю слезы. — Вы знаете, я сегодня собиралась к ней. Мы ведь так хотели съездить на море этим летом. Но съездила я одна, всего на пару часов, да и море было не тем, о котором мы мечтали, — грустно усмехаюсь. — Но она так хотела поехать… Я набрала ей воды…

Пережидаю горький комок в горле. Не могу говорить.

— Оксана?

Я взрослая. Я смогу справиться с этим.

— Не хотите поехать со мной?

— К Александре?

Киваю, закусив губу. Смотрю на него с надеждой. Но на то он и психолог, чтобы читать настроения людей. И его ответ очевиден:

— Конечно… Хочу…

Не хочет. Но все равно поедет. Потому что это — часть его жизни. Его судьба.

Сколько людей умерло у тебя на руках? Кто ты на самом деле? Неужели где-то, в далеких галактиках, ты мог быть убийцей, черным некромантом, сеющим смерть в надежде на всходы?

Я не верю. Не потому, что это невозможно, но потому, что мы здесь и сейчас. В этом времени и на этой планете. А тут все иначе.

— Спасибо.

— Вы скучаете по ней?

Вопрос не психолога. Отца, потерявшего дочь. Но может ли эта горечь иметь сходство?

— Очень.

— Мне тоже не хватает Александры. Жаль, что все случилось именно так…

— Да. Жаль…

Слезы уходят. И я снова возвращаюсь к солнцу, лучи которого раскаленным металлом заливают небо.

— А кошмары? Они остались прежними?

Он долго подбирался к этой теме, и вот, наконец, спросил. Вонзил еще один крюк в мое худое тело.

— Да. Они остались прежними, — рассматриваю свои коленки, выглянувшие из-под юбки. Замечаю несколько шрамов. — Но теперь мне кажется, что и Сашка бывала там. В этом подвале.

— Вот как? — оживляется, склонившись над столом. — И почему вы так решили?

— Сигареты. Там повсюду разбросаны ее сигареты. Марка, которую она любила. Сейчас, — достаю из сумочки тонкую пачку «Vogue». — Вот эти.

— Хм, — он снова откидывается на спинку, задумчиво поглаживая руки. — Цепь событий не разрушается, но достраивается, как карточный домик. Нам нужно успеть это прекратить до того, как конструкция рухнет.

— Это может быть опасным?

— Грозит сумасшествием.

— Боже…

— Не волнуйтесь, я помогу вам.

Вопрос разбухает на языке, как нарыв — как помог тогда, когда лечил меня осознанным сном?!