Антон Сибиряков - В поисках любви

— Тогда я убью и тебя! И это понравится мне больше всего остального!

— Давай. Но тогда ты погибнешь сам. Вспомни, как тебя мучил вопрос о том, почему девушки шли за убийцей. Хочешь знать ответ? Они бы ни за что не пошли… не будь у него милицейского удостоверения. Но Оксану ты похитил иначе. Она не должна была видеть твоего лица, ведь до этого вы уже встречались с ней. Дважды. На 14 этаже, в частной клинике доктора Прохорова, которого эти дешевые шлюхи и называли Волшебником…о, там, кстати, сам того не подозревая ты и создал мою нынешнюю внешность и дал мне имя Инкуб. И на кладбище, куда ты направился после того, как долго работал в подвале съемного домика, вскрывая пол для будущего туннеля.

«Что вы видите на этой картине?»

«Крюки»

Слюна под языком превращается в пену. Сглатываю, не пытаясь в чем-то разобраться. Знаю — еще минута и я опущу пистолет. Этого нельзя допустить. Жизнь — это то, во что я верю. То, что вижу перед собой.

— О, — инкуб кивает, — да, да. Именно так. Жизнь это то, во что ты веришь. Вопрос в том, во что именно?

— В свет.

— Они предали тебя! Все! С самого начала! Разве ты не видишь?!

Демон кричит, сжимая белые кулаки.

— Ты им всем отомстил. Только руки любимой матери! Только они! Но не их чрева, выталкивающие беспомощных детей в этот проклятый мир! Не их пуповины, которые хуже веревок! Ты видел здесь только страдания! Посмотри на меня. Посмотри! Я — это ты! И так будет всегда! Я в тебе, ты не сможешь вытащить меня отсюда!

Стучит рукой по груди.

Качаю головой, не слушая диких воплей.

— Ты не прав. Я смогу.

Из черного дула вырывается пламя. Искры, рвущие грохотом звуковое пространство. Отдача обвивает запястье, но я не даю ей вырваться к локтю. Напрягаю мышцы, и она возвращается обратно в револьвер.

За спиной у инкуба со звоном обрушивается зеркало.

Он в недоумении смотрит на меня. Переводит взгляд на грудь, по которой только что стучал кулаком. Касается окровавленной дыры, разорвавшей грязную толстовку. На длинные пальцы ему плещет бордовая жидкость, похожая на вишневый сок со дна банки. Такая же густая и темная.

— Что… ты…натворил?

Он сползает на колени. Заваливается на зеркальную стену. Цепляется за нее пальцами, оставляя красные полосы. И падает на пол.

Опускаю револьвер.

Все кончено. Запоздалая струйка дыма выскальзывает из ствола.

Инкуб все еще дышит. Лежит на полу, прислонившись к стене. Держится за окровавленную рану. Пуля пробила его тело насквозь. Разворотила черное сердце.

— Тебе больно?

Шепчу пересохшими губами.

Улыбается. Пытается засмеяться, но не может из-за бурлящей в горле крови.

— Я надеюсь, что тебе больно.

Гнев этих слов заставляет его повернуть ко мне голову. Но это все, что ему удается сделать. Вижу, как зрачки в прозрачных глазах расширяются, переставая реагировать на свет. Бледная рука спадает с груди, стукнувшись костяшками о плиточный пол.

Мир это то, во что мы верим.

Разворачиваюсь. Иду обратно, думая о завтрашнем дне.

Каким он будет? Что сделал я, чтобы его изменить?

Ты дал людям надежду.

Колени подгибаются. Опираюсь на зеркальную стену, не сбавляя шага.

В груди пульсирует боль. Растекается по телу ядовитыми струями.

Справа и слева мои отражения падают на пол. Иду, оставляя их позади. Рот заполняется теплой кровью. Липкие ручьи сбегают на подбородок. Повисают каплями.

Оседаю на пол. Пытаюсь встать, но не чувствую ног. Пистолет наливается тяжестью. Выпускаю его из онемевших пальцев.

Разогнать тьму в себе.

Наш последний шанс на исцеление.

Пустые страницы папки с делом об Афганистане мелькают перед глазами. Улыбаюсь из последних сил.

Я заигрался с темнотой. Поверил в смерть, будто в Бога…

Закрываю глаза, но тьмы больше нет. Она отступила. Я вижу свет. Чувствую в себе его тепло.

«Ты вернулся домой, Антон. Твои поиски, наконец-то, закончены»

Каким же долгим был мой обратный путь…

Август 2010 — Август 2011.