Антон Сибиряков - В поисках любви

— О чем вы?

Вытираю слезы.

— Я боюсь.

Этот шепот ему. Потому что он знает, что такое страх в белых стенах больницы, когда каждый вопрос, словно шаг по тонкому канату, натянутому на смертельной высоте.

— Помните, заходить в палату нельзя. Пойдемте…

Протягивает мне ладонь, и я беру его за руку. Как волшебника. Как отца. Как любовника, которым он никогда не был, но непременно станет…

Он ведет меня через разрушенные пирамиды, по коридорам больницы, и я вижу, сквозь вновь выступившие слезы, как миры пересекаются, проникая друг в друга.

О Господи! Это так красиво!

Миллионы частиц, вращаются вокруг тысячи солнц, силой неимоверного притяжения создавая бесчисленное количество планет. И на каждой мы проживаем разные жизни, умирая и снова рождаясь, превращаясь в золотую пыль звезд, которой только предстоит начать свой путь. Радужные цвета, которым я не могу подобрать названия, сменяют друг друга в чреве матери-вселенной, отражаясь в биллионе наших глаз истиной сотворения мира… Точки опоры. Линии соприкосновения. Все науки летят крахом от этих знаний. И я сдаюсь. Останавливаюсь, возвращаясь туда, где нужней всего.

Мы рядом.

Волшебник приоткрывает дверь палаты.

— Алтарь…

Шепчу, но вряд ли он слышит меня. Исчезает, как и было предсказано каждому из нас.

Прощание с детством всегда происходит в одиночестве.

— Аль…

Она лежит на кушетке. На заросшем плесенью и тиной каменном алтаре. В окружении жертвенных ножей и пульсирующих сердец. Обвитая звуками искусственной жизни, словно лианами, впившимися в бледную кожу. Я смотрю на нее и не могу узнать. Я никогда не видела ее спящей. И не смотря на темные круги под глазами, на побелевшие губы, она очень красива в эти минуты блаженного спокойствия.

— Как много я потеряла, малыш.

Горячие слезы обжигают мои руки, которые я держу у груди, боясь выпустить испуганное сердце.

— Как мало видела до этого в тебе…

Я смотрю на нее. Не замечая, как на стенах начинают проявляться имена и цифры, горящие ослепительным белым светом. Как страшные наскальные рисунки, сделанные детьми, возникают под этими датами, словно обломки потонувших кораблей. Все больше и больше. Повсюду. Везде. Их миллионы и миллиарды внутри пирамиды, не знающей границ. Они пульсируют, будто звезды. И гаснут. Оставляя светящимся только одно имя. И хотя оно очень далеко от меня, на противоположной стороне пирамиды, я протягиваю к нему руку и касаюсь пальцами. Нет времени в этом месте. Нет пространства. На границе мирозданья людям подвластно все.

Провожу пальцами по выемкам букв. Александра.

По цифрам. 6 лет.

Боже…

И как бы мне ни хотелось смотреть на рисунок, он сам проникает в меня, даруя жестокую правду, выжигающую кровь.

Он был для тебя всем. Был Богом, лицо которого тебе снилось каждую ночь. Ты просыпалась и бежала к нему, боясь, что он встретит рассвет в одиночестве, не поняв красоты заключенной в его ярком пламени. Милый ребенок, ты и не знала, что в нем жила тьма. Демон, ждущий удобного часа. Все случилось так неожиданно, так быстро, что убежать не было сил. Рай исчез, и в темных коридорах, пахнущих железом, ты встретилась с чудовищем. Оно не знало сострадания. И с этого момента боли не было конца. И если ту, что поселялась внутри живота после каждого изнасилования, ты могла пережить, то ту, что навсегда пропитала ядом твою душу, так и не сумела. У чудовища были друзья, и они приходили к тебе, и закрывались с тобой в ванной, где твоих криков и слез не мог услышать никто, кроме Бога. Но и он отвернулся от тебя. И проклятия, разрывающие грудь, навсегда закрыли путь домой.

Обитель демонов, которую ты покинула, сбежав из детства, никогда не переставала существовать в тебе самой.

Я не могу смотреть на это без слез. Без слабости и дрожи в коленях. Рыдаю, сползая по дверному косяку на пыльный пол, ощущая, как руки Волшебника подхватывают меня, не давая упасть. Над рисунком чудовища с длинными когтями, ярким светом пульсирует слово, выведенное детской рукой. ПАПА.

Закрываю лицо руками.

Этого не должно быть! Никогда…

Падаю в пустоту.

— Почему…все так?

Голос Волшебника приходит из темноты. Откуда-то сверху, где не горит ни одна звезда, и погибают даже ангелы, оседая пылью на грязных сапогах.

— У каждого своя жертва, Оксана. Все наши пути предопределены.

— Этого не может быть…это нечестно!

— Смерти не будет.

Молчу, чувствуя, как меня трясет от холода и страха. Не вижу ничего, кроме своего падения, ставшего частью дна, которого не суждено достичь.