Уоррен Мерфи - В объятиях Кали

Смит распахнул дверь.

– Подождите! – голос Чиуна прогремел как электрический разряд. Плавно, одним движением, словно завился клуб дыма, он поднялся на ноги, подошел к двери и закрыл ее.

– Я беру назад свою просьбу, – сказал он.

– Простите?

– О прибавке к жалованию. О дополнительных четырех мерах золота, о которых, кстати, Римо и не просил. Мне самому хотелось повысить благосостояние деревни. Я отказываюсь от золота ради возможности побывать в Синанджу. Но ехать мне надо немедленно.

Смит внимательно вгляделся в лицо старика. Впервые на его памяти Чиун отказывался от золота.

– Значит, это так серьезно? Так важно для вас?

– Да, император.

– И вы искренне думаете, что ваша поездка поможет Римо?

– Полностью не уверен. Но хочу попробовать, – ответил Чиун.

– Может, вы объясните мне...

– То, что вы не сможете меня понять, вовсе не умаляет вашего величия, император. В мире есть вещи, которые никто не поймет, кроме меня. Ведь я – ныне правящий Мастер Синанджу: вся история мира распахнута предо мной. Мне нужно ехать немедленно.

Они посмотрели друг другу в глаза. Смиту неожиданно открылось, как стар и хрупок Чиун. Наконец американец согласно кивнул:

– Ладно. Поедете со мной в “Фолкрофт”. Прикажу приготовить для вас реактивный самолет и подводную лодку.

– Благодарю, император. Но прежде мне надо еще раз увидеть Римо.

– Я пришлю его, – сказал Смит.

– Рад, что вы хорошо поболтали, – заявил Римо, плюхнувшись на стул.

– Мы не говорили о твоих делах. Правда, не говорили, – сказал Чиун.

– Старый обманщик. Думаешь, я родился только вчера? И ничего не знаю о вашем давнем уговоре убрать меня, если дела пойдут плохо? Если я не смогу больше работать?

– Нашел, что вспомнить. Тогда я еще не знал тебя и не представлял, кем ты можешь стать, – ответил Чиун. – Разговор шел о другом.

Римо некоторое время всматривался в лицо Чиуна, а потом обхватил голову руками.

– А может, так было бы лучше, – проговорил он. – От меня... ничего не осталось. Это все нарастает, Чиун. Запах ощущения. Я подавлен всем этим и не могу от него отделаться.

– Тебе и не удастся, – сказал Чиун.

– Я теряю рассудок. Все мои мысли только об этом. Наверное, тебе стоило бы вспомнить наш старый уговор и отправить меня далеко-далеко. Сделать это так просто – когда я не смотрю на тебя. Нет. Сделай это, когда смотрю. Мне хочется убедиться, что ты держишь прямо плечо.

Римо улыбнулся своей шутке, понятной только им двоим. Десять лет находился он в полном подчинении у Чиуна, учившего его премудрости Синанджу, пока не постиг всего необходимого. Но Чиун никогда не хвалил ученика, а если Римо выполнял задание безукоризненно, тогда Чиун, не желая, чтобы Римо зазнавался, придирался, говоря, что ученик скашивает плечо, а тот, кто не приучается держать плечо прямо, никогда ничего не добьется.

Но Чиун даже не улыбнулся.

– Я никогда не причиню тебе вреда, что бы там ни говорилось в контракте у императора, – сказал он. Римо промолчал, а Чиун продолжал:

– Я лучше расскажу тебе одну историю.

Римо помрачнел.

– Может, лучше все-таки убьешь меня.

– Замолчи, бледнолицая поганка. У меня мало времени. Мне надо рассказать тебе о Лу Опозоренном.

– Ты уже рассказывал мне эту историю. Лу прогнал разбойников с дорог Рима, а потом выступил в цирке. И так далее...

– Я говорил тебе, что у этой истории есть продолжение, – настойчиво произнес Чиун. – И сейчас я собираюсь рассказать тебе, что было дальше. Но никогда и никому – ни слова об этом: последние годы жизни Лу – великая тайна, известная только Главному Мастеру. Я нарушаю традицию, открывая тебе эту тайну.

– Должно быть, он сделал что-то очень дурное, – ядовито произнес Римо. – Что бы это могло быть? Здесь явно не обошлось без денег. Ведь самое худшее, что может совершить Мастер, – это не получить достойную плату за работу. Мастер Лу Неоплаченный. Немудрено, что его имя предано позору.

Чиун не обратил внимания на насмешки ученика. Закрыв глаза, он заговорил на корейском, голос его звучал напевно, речь ритмически напоминала древнюю поэзию. Так он поведал Римо продолжение истории о Мастере Лу, который, покрыв себя несмываемым позором на аренах Рима, покинул этот порочный город и отправился странствовать по неведомым землям Азии.

Но эти странствия, как поведал Чиун, не вносили мир в сердце Лу, пока однажды, когда взошли, закатились и снова взошли все луны года, он не добрался до небольшой деревушки высоко в горах Цейлона. Деревушка эта, гораздо меньше Синанджу, отстояла далеко от других поселений, и люди в ней жили своей, обособленной жизнью. Жители ее были очень красивы, такой тип красоты еще не встречался Мастеру в его скитаниях. Кожа их была не белой и не черной, не красной и не желтой – жители Батасгаты, так звалась деревушка, как бы соединяли в себе все земные расы, не принадлежа ни к одной.