Эдди Шах - Оборотни

Возвращение домой было ему приятно, хотя он и сожалел, что никогда больше не сможет оказаться в Белфасте. Эдем пробыл там почти два года и был доволен своей работой. У него была явная потребность испытывать ощущение опасности, поэтому пребывание в Северной Ирландии представлялось ему сейчас лучшим периодом его служебной карьеры. До этого была война в Персидском заливе, где работа в тылу противника научила его полагаться только на свои собственные силы. Прекрасно усвоенный урок несколько раз потом спасал ему жизнь. Нечего говорить, там, в песках пустыни, были хорошие денечки, игра шла ва-банк. Затем последовало короткое пребывание в Германии под видом военнослужащих и их семей, там они пользовались стрелковым оружием и минами-ловушками. Невозможность выкорчевать местную организацию террористов заставила его почувствовать себя беспомощным и бесполезным. Он научился говорить по-немецки, но это не пригодилось ему в ирландских провинциях. Там он получил представление об армейской жизни.

В тридцать два года Эдем представлял свое будущее только в униформе, вне какой-либо канцелярии. При этом он сознавал, что его военная карьера не будет успешной и продолжительной. Свою постоянную страсть к приключениям надо будет удовлетворять каким-нибудь другим способом.

Эдем распознал неприязнь в глазах опрашивавшего его офицера во время их короткой встречи. Он был доволен сознанием того, что все его ненавидят. Такому положению он отдавал предпочтение. Он сознательно культивировал в себе пренебрежение к окружающим с самых ранних школьных лет. Свой жизненный курс он определял самостоятельно. Это его устраивало, он никому ничего не был должен и жил так, как хотел. Постепенно идеальный имидж стал неотделим от реальной действительности. Он чувствовал себя чужаком и одиноким человеком. Как говорил один его сослуживец, «Эдем не совсем приятный человек и не совсем обычный парень».

Многое определялось тем, что он был богат. Родители Эдема погибли в автомобильной катастрофе, проводя отпуск в Испании, когда ему было всего лишь девять лет. Отец, преуспевавший торговец недвижимостью, создал для своих двух сыновей специальный фонд, который с годами вырос настолько, что Эдем мог вообще не заботиться О деньгах. Близнец его, Маркус, родившийся вторым, погиб вместе с родителями. Из родных осталась только стареющая бабушка, которая не намного пережила отца с матерью. Она умерла через три недели после их похорон. Эдем всегда помнил, как он стоял между адвокатом отца и его бухгалтером: этим людям было доверено будущее мальчика. Даже в том возрасте он понимал, что они меньше всего думают о нем. Когда он повзрослел, ему пришлось обнаружить, какое огромное вознаграждение установили они себе, выполняя роль опекунов и воспитателей.

Больше всего Эдему не хватало Маркуса. Ему часто вспоминалось то отчаяние, с которым он наблюдал, как опускали в землю последний гроб, самый маленький. На кладбище он не плакал, потому что отец не хотел бы видеть его плачущим. Адвокат, которого он не любил больше всех, схватил его за руку и почти насильно утащил от могил. Вероятно, он торопился на другое мероприятие. Эдем помнил, как другие участники похорон смотрели на него с выражением жалости в глазах: «Бедный маленький сирота! Ужасно терять родителей в таком раннем возрасте». Никто из них не был близким другом отца, по большей части это были его деловые партнеры. Но они считали важным присутствовать на похоронах. Ведь никогда не знаешь, с кем при этом можно повстречаться. Эдем выпрямился и вышел с кладбища с высоко поднятой головой. Он был сыном своего отца.

Он хотел остаться в ту ночь в своей квартире, лежать в кровати рядом с той, где всегда спал Маркус. Но его увели на квартиру бабушки, и он оставался там, пока она не умерла. Ему никогда не разрешали вернуться в квартиру своих родителей. Вскоре она была продана, и Эдем до восемнадцати лет жил то в школах-пансионатах, то в домах своих опекунов. Имея приличный доход в столь молодом возрасте, он должен был ждать до двадцати пяти лет, когда квартира его родителей снова поступила на распродажу. Он не возражал против спекулятивно запрошенной цены, ведь это был единственный дом, в который он всегда стремился, единственное место, которому, по его ощущениям, он принадлежал. Теперь он мог чувствовать себя снова поблизости от Маркуса; в его представлении брат-близнец никогда не умирал. Он был с ним и в школьные годы, и всю юность. Так что он жил не сам по себе, но всегда с памятью о брате.