Эдди Шах - Оборотни

Аэропорт Тегель

Западный Берлин

12 января 1990 г.

Я прилетел в Тегель, когда немцы, чувствуя потребность снова стать единой нацией, только приступили к разрушению Берлинской стены.

Мне хотелось увидеть это знаменательное событие собственными глазами, без телевизионного посредничества. Никогда прежде я не бывал в Берлине и только слышал об этом бетонном барьере, чудовищном символе «холодной войны».

Остановился я в Восточном Берлине, проехав туда через печально знаменитый Карловский контрольно-пропускной пункт. Чуть позже он был пренебрежительно поднят гигантским подъемным краном и доставлен в городской музей, где и стоит по сей день, всеми забытый. Это было время изумительной новизны, лица прохожих как будто дышали предчувствием новой эры, надеждами на создание новой Европы, нового процветающего мира.

Только холод январского воздуха напоминал о хрупкости этих мечтаний. Я-то знал, как далека еще земля обетованная, как мучительна и тяжела будет дорога к свободе, к цели, которая нас всех объединяет, но которая, может быть, никогда и не будет достигнута…

Все же мне выпала удача в этот быстротечный миг своей жизни явственно ощутить поступь истории.

Два момента выделяются среди того, что я тогда испытал.

Первый из них символизирует собой молодость и тот неустанный порыв к предприимчивости, который мы на Западе считаем само собой разумеющимся, но который не столь очевиден на Востоке.

Подобно всем нахлынувшим туда туристам, я хотел оставить на память кусочек сносимой стены и прихватил с собой небольшой молоток и долото, но обстоятельства сложились так, что пришлось воспользоваться услугами одного молодого человека, который торговал бетонными обломками истории у Карловского контрольно-пропускного пункта.

Следуя своим капиталистическим инстинктам, я вступил с ним в переговоры, причем он оказался не немцем, а англичанином. Молодой человек прибыл из Манчестера (моего родного города) и зарабатывал на путешествие по Европе продажей туристам кусочков пресловутой Стены.

Согласитесь, это была не ординарная сделка, когда на фоне русских военных, носившихся на своих «ладах», на фоне еще не убранной колючей проволоки и сторожевых башен, с которых недавно шла прицельная стрельба по сотням беглецов, два англичанина торговались за кусок покрашенного бетона, разделявшего нацию, а теперь предназначенного стать фрагментом каминной облицовки частного дома.

Второй момент оказался более значительным и стал импульсом к написанию книги, которую вы сейчас читаете.

Я прилетел в Берлин на собственном самолете типа «Ситейшн» с реактивным двигателем. Возвратившись в аэропорт, я ждал, когда самолет заправится горючим. Заправщиком был немец предпенсионного возраста. Пока он занимался своей работой, мы разговорились о Берлине, о текущих событиях. Оказалось, что он, коренной берлинец, ни разу не был в Восточном Берлине с тех пор, как возвели Стену. За это время он успел побывать в Америке, Африке, Австралии. Как только Стена рухнула, он посетил Восточный Берлин и теперь использует большинство уик-эндов для поездок с женой по Восточной Германии на своем небольшом «мерседесе» с корзинкой для пикников в багажнике. Он уже осмотрел там все крупные города и с восторгом рассказывал мне о красотах Дрездена и Лейпцига.

— Они совсем не изменились, — говорил он на превосходном английском языке. — Поездки туда подобны путешествию в прошлое. Там мало современных зданий, у русских ведь никогда не было средств на строительство, только на оборону. Восток сохранил свой довоенный облик.

— Вот уж не думал! — Меня заинтересовал этот пожилой человек.

И тогда он произнес слова, от которых у меня волосы стали дыбом:

— Для восточных немцев война 1939 года только что закончилась.

В тот момент, больше чем когда бы то ни было, я был близок к пониманию происходящего с точки зрения рядового немца. Упразднение Берлинской стены не было для многих из них шагом к миру, к надежному будущему. Оно просто знаменовало собой завершение пятидесятилетней войны.

Пеенемюнде

Северная Германия