Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

В другом месте собралось несколько одетых в темное мужчин, должно быть священников - не могу сказать точно, - в окружении слушателей, щурящихся на снег.

- Я не утверждаю, что иезуиты не могут прийти, - сказал один из мужчин. - Я сказал лишь, что они не придут сюда, чтобы взять управление в свои руки. Дора просила, чтобы хранителями плата стали францисканцы, если она покинет собор.

А позади нас две женщины сошлись на том, что уже были проведены экспертизы и что возраст плата не вызывает сомнений.

- Сейчас нигде в мире больше не выращивается этот сорт льна; невозможно найти новый кусок такой ткани; сама новизна и чистота этой ткани являют собой чудо.

- …Все телесные жидкости, каждая часть изображения, полученная из жидкостей человеческого тела. Не следовало портить плат, чтобы это обнаружить! Это… это…

- …Действие энзима. Но вы понимаете, как искажают подобные вещи…

- …Нет, не «Нью-Йорк Таймс». «Нью-Йорк Таймс» не собирается утверждать, что три археолога признали ее подлинной…

- Не подлинной, друг мой, а лишь не имеющей современного научного объяснения…

- Бог и дьявол - идиоты! - произнес я. Группа женщин повернулась ко мне в изумлении.

- Прими Иисуса как своего Спасителя, сын мой, - сказала одна из них. - Он умер за наши грехи.

Дэвид утащил меня прочь. Никто больше не обращал на нас внимания. Маленькие школы росли как грибы - группки философов и свидетелей или просто тех, кто поджидал очарованных, нетвердой походкой выходящих из церкви людей с лицами, залитыми слезами.

- …Я видел Его, я видел Его, это был Лик Христа.

И прилепившаяся к арке, подобно огромной паукообразной тени, фигура вампира Маэла, почти невидимая для них, ждала, чтобы вступить в свет утренней зари с руками, раскинутыми в форме креста.

Он бросил на нас хитрый взгляд.

- Ты тоже! - тихо сказал вампир своим сверхъестественным голосом, неслышным для прочих. - Иди, встреть солнце с распростертыми руками! Лес-тат, Бог выбрал тебя в качестве Своего посланника.

- Пойдем, - молвил Дэвид. - Мы достаточно повидали за эту ночь и за все предыдущие.

- И куда же мы пойдем? - спросил я. - Перестань, не надо тянуть меня за руку. Дэвид! Ты слышишь меня?

- Уже перестал, - вежливо откликнулся он, понижая голос и тем самым как бы советуя мне тоже говорить тише. Медленно падал снег. В ближней к нам железной жаровне потрескивал огонь.

- Книги! Что с книгами? Как же, во имя Бога, я мог позабыть про книги?!!

- Какие книги? - спросил он. Дэвид как раз подтолкнул меня, чтобы дать пройти прохожему, к витрине магазина, за стеклом которой виднелась кучка людей, наслаждающаяся теплом и глядящая в сторону церкви.

- Книги Винкена де Вайльда. Двенадцать книг Роджера! Что с ними стало?

- Они там, - сказал он. - Там наверху, в башне. Она оставила их тебе. Лестат, я это тебе объяснял. Она говорила с тобой прошлой ночью.

- В присутствии всех невозможно было говорить правду.

- Она сказала тебе, что эти реликвии теперь твои.

- Необходимо достать книги! - сказал я. О, каким же я был глупцом, что позабыл об этих прекрасных книгах.

- успокойся, Лестат, не переживай. Нельзя, чтобы на тебя обращали внимание. С квартирой ничего не случилось. Она никому о ней не рассказывала. Она оставила ее нам. Она не скажет никому, что мы там были. Она мне обещала. Она отдала документы, касающиеся приюта, тебе, Лестат, неужели не понимаешь? И порвала все связи с прежней жизнью. Ее старая религия мертва, отменена. Она родилась заново, став хранительницей плата.

- Мы этого не знаем! - рычал я. - И никогда не узнаем, А если мы не знаем и нам не дано знать, то как может это принять она?!

Он подтолкнул меня к стене.

- Я хочу вернуться и забрать книги, - сказал я.

- Разумеется, мы сделаем это, если ты хочешь. Как же я устал.

Люди на тротуарах пели:

- И Он идет со мной, и говорит со мной, и позволяет называть Его по имени.

Квартира была в порядке.

Насколько я понимал, Дора так и не возвращалась сюда. Ни один из нас не возвращался. Дэвид приходил проверить, и Дэвид говорил правду. Все оставалось на своих местах.

За исключением того, что в крошечной комнатенке, в которой я тогда спал, стоял только один сундук. Моя одежда и одеяло, на котором она лежала, покрытая грязью и сосновыми иглами из древнего леса, исчезли.

- Это ты убрал все?

- Нет, - сказал он. - Думаю, это она. Это все реликвии ангельского посланца. Насколько мне известно, их забрали чиновники из Ватикана.

Я рассмеялся.

- Они подвергнут анализу все эти вещи, включая кусочки лесной органики.