Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

Зато Пандер смог узнать кое-что о матери Гетти, о жизни в Сахарном городе — осколке «третьего мира» на восточной оконечности великой американской империи — и особенно о Джулиане Коффи, выросшем на соседней улице. Пандер всегда подозревал, что Джулиан отчасти сделал себя сам; теперь он понял, почему и из каких материалов.

Чтобы добраться из Сахарного города в датский квартал, имевший четырехугольную форму и известный как Парламентский двор, нужно было минут пятнадцать подниматься по склону холма. Пандеру пришлось останавливаться дважды, чтобы перевести дух. Ему было стыдно, он злился, что позволил себе так раздобреть. Впервые он осознал, что вес, набранный им за последний год, и бутылки «Джима Бима», выпитые за все это время, стали первым шагом к его знакомству с собственным пистолетом.

«К черту отставку», — сказал он себе. Как только он расследует это дело, то снова найдет себе работу в полиции или в частном секторе, что больше подходит его возрасту.

За ленчем в «Короле Христиане» Джулиан рассказал Пандеру, что у них появился либо подозреваемый, либо еще одна потенциальная жертва: моряк-путешественник по имени Роберт Брэк. Время от времени его встречают на острове, и именно его абонентским ящиком в июле пользовался убийца. Его номер был указан в рекламном объявлении, которое отметил Текс Ванджер в журнале «Солдат удачи» за июль.

Сотрудница почты не знала, кто забирает почту Брэка. Возможно, что и не он сам — стена из стекла и металла с почтовыми ящиками находилась за углом от ее конторки. Но она разрешила полиции установить над ящиками камеру наблюдения, которая начнет работать, как только кто-нибудь вставит ключ в подозрительный ящик.

— Все, что нам нужно, — это видеокамера и человек, который смог бы ее настроить, — сказал Джулиан.

— Не смотри на меня, — отозвался Пандер. — Я не могу запрограммировать даже видеомагнитофон.

После ленча Джулиан с Пандером прошли во внутренний двор, вымощенный тесаными булыжниками, к моргу, который находился в подвале здания суда, чтобы посмотреть на трупы прежде, чем мистера Ванджера отправят в Майами. Тела хранились в воздухонепроницаемых мешках на выдвижных полках морозильной камеры.

Труп женщины находился на стадии сильного разложения, единственным видимым повреждением была отрезанная рука. На теле Ванджера, умершего шесть недель назад, виднелись следы побоев, но, как объяснил следователь, самые серьезные повреждения были уже нанесены после смерти, не считая нескольких синяков и отметин от веревки на запястьях и лодыжках (к сожалению, на трупе не осталось никаких тканевых волокон). И разумеется, у него также не было правой руки.

Пандер удивился, как чисто были отрезаны руки у погибших.

Но Джулиан сказал, что в этом нет ничего удивительного. Только не на острове, где мачете (мачет — на местном наречии) столь же распространены, как карманные ножи в Штатах. Люди регулярно затачивают лезвия мачете, чтобы с их помощью собирать урожай сахарного тростника, нарезать лучины или ловить на мелководье рыбу.

Остальную часть дня Пандер знакомился с материалами дела: результатами вскрытия, данными судебно-медицинской экспертизы, фотографиями тел, выброшенных прибоем, и снимком, где Гетти Дженканс лежала в импровизированной могиле.

Он покинул полицейский участок вместе с Джулианом в пять вечера. По дороге домой они остановились около начальной школы Апгарда, чтобы забрать внука Джулиана — Маркуса — с занятий в футбольной секции. Джулиан припарковал свой «мерседес» в желтой зоне, у ступенек школы. Пандер следовал за ним. Джулиан пересек поле, чтобы пообщаться с тренером, а Пандер присоединился к группе взрослых, наблюдавших через проволочную изгородь за тренировкой команды.

Тогда Пандер впервые заметил красивого мальчика-метиса в самом центре поля, с помощью которого проходили все подачи. Пандеру понадобилось около минуты, чтобы осознать, на что именно он смотрит. Сначала он подумал, что у него стало плохо с глазами.

Затем ребята рассредоточились, и стало очевидно: у мальчика не было рук. Его торс от плеч до талии напоминал гладкое тело дельфина.

— Только посмотрите на этого бедного маленького ублюдка, — прошептал Пандер, обращаясь в пустоту.

Стоявшая напротив женщина еврейского или итальянского типа, довольно хорошенькая в свои тридцать с небольшим, с кудрявыми, коротко остриженными волосами, повернулась к нему. Ее зеленые глаза гневно вспыхнули.