Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Вы же сами настаивали на заключении этого соглашения, Плоуг.

— Но не любой ценой. Остается множество нерешенных вопросов.

— И, кроме того, — вставила Карина, — вы были против запрещения организаций, на чем так настаивает Краббе.

— Я ничего не могу с этим поделать! Это политическое решение, принятое на высшем уровне.

— У вас же есть убеждения, Томас.

— Да, есть. Но я не смог их отстоять. Эти фундаменталисты сами осложнили свое положение. Те листовки, которые они раздают…

— Кто сказал, что фундаменталисты вообще имеют какое-то отношение к убийствам? — спросила она.

— А кто сказал, что это не так?

Бук думал об этом всю ночь и почти не спал. Мысль о том, что придется уступить Краббе, приводила его в бешенство. Но альтернативы он не находил.

— Мы не можем доказать, что у Монберга и Анны Драгсхольм были какие-то особые отношения. И я больше не хочу получать выволочки за непроверенные сплетни. Давайте просто сделаем то, что нам велено.

Стук в дверь. С видом триумфатора в кабинет вошел Эрлинг Краббе. Бук растянул губы в улыбке так широко, как только смог. Они прошли в зал для совещаний. Краббе принес листок, на котором от руки были записаны поправки к антитеррористическому законопроекту. Он снял пиджак и зачитал их одну за другой. Скучающий Бук подошел к окну и направил взгляд на сплетенных драконов.

— Как я понимаю, вы уже говорили с премьер-министром, — заметил Краббе, не поднимая головы от своей бумажки.

— Говорил.

— Значит, деятельность всех фундаменталистских организаций будет запрещена?

— Да.

Краббе постучал пальцем по листку бумаги:

— У меня еще одно замечание. В вашем проекте сказано: «Организации, занимающиеся подстрекательством к террору…»

— У вас было достаточно времени, чтобы продумать все свои требования! — не выдержал Плоуг.

Бук и не подозревал, что его помешанный на этикете первый заместитель может вести себя так агрессивно.

— Верно, — сказал Краббе с самодовольной ухмылкой. — Но неточность в этой фразе я заметил только что. Она должна звучать так: «…подстрекательством к террору или любой другой подрывной деятельностью».

— Тогда нам придется определить значение слова «подрывной», — возразил Плоуг.

— Я знаю, что значит это слово, — ответил Краббе. — А вы разве нет?

Он дописал новую поправку к своему списку, затем передал лист Буку.

— Итак, мы вернулись к тому, на чем закончились мои переговоры с Монбергом. Жаль, что он не смог завершить начатое.

— Не могу не согласиться, — ответил Бук с бесстрастным видом.

Краббе не заметил сарказма в его голосе. Буку казалось, что лидер правых вообще мало что замечает.

— Монберг сделал очень много, чтобы добиться соглашения с нами, — продолжал разглагольствовать Краббе. — За все время переговоров он отменил встречу только однажды. — Он что-то припомнил. — Это случилось в тот день, когда левые демонстранты перевернули вверх дном резиденцию министра интеграции. При следующей встрече нам с Монбергом было что обсудить.

Бук сел, опер подбородок на большой кулак и внимательно слушал.

— Нужно знать своих врагов, — назидательно добавил Краббе. — Пришлите мне законопроект, когда будут внесены все наши поправки. Пресс-конференцию можете назначить на любое время, я подстроюсь, только сообщите.

И он ушел.

Плоуг гневно ворчал себе под нос, собирая бумаги. Бук встал и пошел к Карине.

— Седьмого октября Монберг отменил одну встречу. У вас остались записи о том, куда он поехал вместо этого?

Перед ней лежала гора неразобранной почты и документов.

— Нет. А что?

— Это один из дней, когда он останавливался в гостинице в Клампенборге. Он был в полушаге от заключения альянса с Народной партией. Должно быть, случилось что-то важное, раз он прокатил Краббе…

Она перелистывала ежедневник бывшего министра.

— В тот день у него был назначен осмотр у врача. Больше ничего.

— Найдите Эрика Кёнига. В тот период служба безопасности ожидала проблемы и с особым вниманием приглядывала за министрами в возрасте. Если Монберг был в гостинице с Анной Драгсхольм, это должно быть в их рапортах.

— Это так необходимо?

Бук еще утром обратил внимание на ее бледность и подавленность. Слишком много работы, подумал он.

— Да, Карина, необходимо. Иначе я бы не просил.

Шеф местного полицейского участка встретился с ними у парома; это был жизнерадостный, полный человек с бородой и красным лицом, как у рыбака.