Лорел Гамильтон - Кровавые кости

Он провел пальцем по линии ее скулы. Удар энергии пронесся от него к ней, ко мне. Я ахнула, но она меня выпустила. Онемевшая рука повисла вдоль тела, будто легла спать. Пистолета бы мне не удержать. Я хотела спросить, какого черта она со мной сделала, но не спросила. Когда я снова начну владеть рукой, мы с ней это обсудим.

Между нами, вклинился Брюс, склонившись над Айви, как обеспокоенный любовник. Поглядев ему в лицо, я поняла, что сравнение в точку. Можно было спорить, что это она его сделала вампиром.

Айви так его оттолкнула, что он полетел, кувыркаясь, вниз, в темноту. Все у нее сегодня получалось. Я еле-еле чувствовала кончики пальцев.

Обжигающим ветром обдул меня жар и развеял темноту. В подставках вдоль стен вспыхнули факелы, шумно ухнув, и рассыпав искры. Наполнилась огнем большая керосиновая лампа, свисающая с потолка. Ее стекло рассылалось брызгами, пламя заплясало на обнаженном фитиле.

– Серефина заставит тебя прибирать этот беспорядок, – сказал Жан-Клод так буднично, будто она разлила молоко.

Айви соскользнула по ступеням, раскачивая бедрами.

– Серефине. будет все равно. Битое стекло и огонь можно пристроить к делу по разному, – сказала она и ее тон мне очень не понравился.

Подвал был черным Черные стены, черные полы, черный потолок. Как в большом темном ящике. На стенах. висели цепи с кольцами, и на некоторых кольцах было что-то похожее на мех.. С потолка. свешивались, раскачиваясь, ремни., как мерзкая. декорация. И по всей комнате стояли... приспособления. Некоторые я узнала. Дыба, “железная дева”, но в основном; какие-то реликты рабовладельческой эпохи. Было абсолютно ясно, для чего они служат, но не как они действуют. Слишком много деталей чтобы разобраться, и ни к одному прибору, кажется, нет инструкции.

В полу был сток, в него текла тонкая струйка воды. Но я могла ручаться чем хотите, что он предназначен не только для воды.

Ларри подошел и встал рядом со мной.

– Это то, что я думаю?

– Да, пыточные приспособления. – Я заставила себя сжать руку в кулак, потом еще раз. Чувствительность возвращалась.

– Я думал, они не собираются причинять нам вред, – сказал Ларри.

– Наверное, хотят нас напугать, – предположила я.

– У них получилось, – ответил он.

Мне этот декор тоже не слишком нравился, но зато я уже владела рукой. И смогу вытащить пистолет, если понадобится.

Слева открылась дверь, которую я даже не видела. Из нее вышел вампир. Чтобы пройти в дверь, ему пришлось согнуться почти пополам. Потом он разогнулся, неимоверно тощий и высокий, трупоподобный. Он сегодня еще не питался и не тратил силы на то, чтобы выглядеть красиво. Его кожа имела цвет старого пергамента и облегала кости вплотную, выделяя весь череп. Тусклые глаза глубоко запали, мертвенно-синие, как у дохлой рыбы. Болезненные руки, длинные и костлявые, с неимоверно длинными пальцами, торчали белыми пауками из рукавов черного балахона.

Он вошел, крадучись, и полы балахона заметали пол. Одет он был только в черное, и лишь кожа и коротко стриженные волосы выделялись на этом фоне. Когда он двигался по черной комнате, казалось, что его голова и руки просто плывут в воздухе.

Я потрясла головой, отгоняя этот образ. Когда я глянула снова, он был чуть более нормален.

– Он использует силу, чтобы выглядеть страшнее, – сказала я.

– Именно так, ma petite, – ответил Жан-Клод. Что-то в его голосе заставило меня к нему повернуться. Лицо его было обычной прекрасной маской – но в глазах я на миг увидела страх.

– Что случилось, Жан-Клод? – спросила я.

– Правила не меняются. Не вытаскивайте оружие. Не наносите удар первой. Если мы не нарушим правила, они не могут причинить нам вреда.

– Чего вы вдруг испугались? – спросила я.

– Это не Серефина, – ответил он очень ровным голосом.

– И что это должно значить?

Он запрокинул голову и засмеялся. Этот звук отдался в комнате раскатами и звучал весело. Но я ощутила его корнем языка, и он был горек.

– Это значит, ma petite, что я дурак.

Смех Жан-Клода замер, рассыпался на куски, будто звук прилип к стенам.

– Где Серефина? – спросил Жан-Клод.

Айви и Брюс вышли из комнаты. Я не знала, куда они идут, но, наверное, в место более веселое. Сколько камер пыток может быть в доме такого размера? Не надо, не отвечайте.

Высокий вампир глядел на нас рыбьими глазами. В них не было ни тяги, ничего – обыкновенные глаза трупа.

Но голос его, когда он послышался, просто потрясал. Он был глубокий, густой, гулкий, но не нес вампирической силы. Голос актера, оперного певца. Я глядела на узкий безгубый рот, издававший эти звуки, и думала, не салонный ли это фокус. Но нет, губы должны были бы двигаться не в такт словам, а этого не было.