Артур Хейли - В высших сферах

В записке Брайана Ричардсона было сказано: «Жди меня в семь».

Без пяти минут семь Милли Фридман, далеко не готовая к приему, выходила, роняя капли, из ванны в надежде, что он задержится.

Милли часто, без особого любопытства, задавалась вопросом, почему она, выполнявшая с точностью машины работу в офисе и для Джеймса Хоудена, почти никогда не могла так же организовать свою жизнь дома. На Парламентском холме она была пунктуальна до секунды, а дома — редко. В приемной премьер-министра царил образцовый порядок, включая и то, как аккуратно было все расставлено в шкафу и как содержались подшивки документов, — Милли могла за секунды извлечь оттуда письмо пятилетней давности, написанное от руки неким малоизвестным человеком, чье имя давно уже забыто. А сейчас — что было для нее типично — она рылась в спальне в ящиках для белья в тщетных поисках чистого лифчика.

Она полагала — когда предавалась подобным мыслям, — что ее неорганизованность вне офиса является следствием подспудного нежелания подчинять свою личную жизнь привычкам и требованиям жизни за пределами дома. Она всегда противилась — даже порой упорно — выполнению посторонних дел или восприятию распространяемых идей, которые ее лишь запутывали.

Не любила она и когда другие пытались планировать ее будущее, даже когда это делалось с наилучшими намерениями. Однажды, когда Милли училась в колледже в Торонто, отец стал уговаривать ее пойти по его стопам и работать в области права. «Ты преуспеешь, Милли, — предсказывал он. — Ты умная и быстро соображаешь, так устроены твои мозги, что ты сразу проникаешь в самую суть. Если захочешь, сможешь обкручивать мужчин, как это делаю я».

Впоследствии она думала: если бы ей самой пришло это в голову, она, возможно, пошла бы по этому пути. Но ее возмутило то, что решения относительно ее личной частной жизни могут приниматься кем-то, кроме нее, даже если это ее родной отец, которого она любила.

Конечно, такая позиция была ни с чем не сообразна. Невозможно быть абсолютно независимой, как и невозможно полностью отделить свою личную жизнь от работы. Иначе, подумала Милли, найдя наконец лифчик, не было бы романа с Джеймсом Хоуденом и с Брайаном Ричардсоном, который придет к ней сегодня.

А должно было бы такое иметь место? Следовало ей разрешать Брайану прийти? Не было бы лучше держаться с самого начала твердо, настаивая, чтобы он не вмешивался в ее личную жизнь, которую она тщательно блюла, после того как наконец поняла, что с Джеймсом Хоуденом у нее не может быть будущего?

Содержательная личная жизнь, достаточно счастливая, многого стоит. Не рискует ли она утратить с Брайаном Ричардсоном свое тяжело доставшееся удовлетворение жизнью и ничего не получить взамен?

Потребовалось время — немало времени — после разрыва с Джеймсом Хоуденом, чтобы приспособить свои взгляды и образ жизни к тому, что она будет постоянно одна. Но поскольку (представлялось Милли) в ней заложено инстинктивное умение решать личные проблемы без посторонней помощи, она до такой степени приспособилась, что теперь довольна своей сбалансированной и успешной жизнью.

Милли вполне искренно больше не завидовала — как раньше — своим замужним подругам с их посасывающими трубку мужьями и неуемными детьми. Собственно, чем дольше она их видела, тем больше их жизнь казалась ей порой нудной рутиной по сравнению с ее собственной независимостью и свободой.

Вопрос состоял в том, не склоняют ли ее чувства к Брайану Ричардсону к общепринятому положению вещей.

Открыв дверцу шкафа в спальне, Милли задумалась — что лучше надеть. Так, накануне Рождества Брайан сказал, что она выглядит сексуально в брюках… Она выбрала ярко-зеленые брюки, затем снова стала искать по ящикам белую вязаную кофточку с низким вырезом. Ноги сунула в белые сандалии. Когда она была уже одета — в брюках и кофточке — и, как всегда — и днем и вечером, — слегка подкрашена, часы уже показывали десять минут восьмого.

Она провела руками по волосам, потом решила расчесать их и побежала в ванную.

Посмотревшись в зеркало, она сказала себе: «Беспокоиться абсолютно не о чем. Да, по-честному, я могла бы влюбиться в Брайана и, возможно, уже влюбилась. Но на Брайана нечего рассчитывать, и он хочет, чтобы было так, а не иначе. Значит, никаких вопросов не возникает».

Но разум настаивал: «Вопрос есть. Что будет потом, когда он уйдет? Когда ты снова будешь одна».

На минуту Милли перестала об этом думать. Она вспомнила, каково ей было девять лет назад. Пустые дни, полные отчаяния ночи, бесконечно тянущиеся недели… И она вслух произнесла: