Артур Хейли - В высших сферах

— Господин спикер, министр по иммиграции произнес в этой палате слова «человеческое отребье». Я требую…

— К порядку! Я попрошу члена парламента вернуться на свое место.

— К вопросу о привилегии…

— Если член парламента не вернется на свое место, я вынужден буду назвать его по имени.

Такое было впечатление, что Джини напрашивается на выговор. В существовавших в палате правилах было ясно сказано, что, когда спикер встает, все остальные должны сидеть. В данном случае это было подкреплено особым приказом. Если Джини будет продолжать вести себя вызывающе, придется применять какую-то дисциплинарную форму взыскания.

— Я дам почтенному члену парламента еще одну возможность, — сурово предупредил спикер, — прежде чем назвать его имя.

Арнолд Джини вызывающе произнес:

— Господин спикер, я выступаю здесь в защиту человеческого существа, находящегося в трех тысячах миль отсюда и презрительно обозванного данным правительством «отребьем»…

Модель поведения, неожиданно понял Джеймс Хоуден, была крайне проста. Инвалид Джини хотел стать мучеником, как безбилетник Анри Дюваль. Это был ловкий, хотя и циничный политический маневр, который Хоудену следовало предотвратить.

Поднявшись со своего места, премьер-министр заметил:

— Господин спикер, я считаю, что эта проблема может быть решена… — Он уже решил, что от имени правительства возьмет назад обидные слова, что бы по этому поводу ни думал Харви Уоррендер…

Слишком поздно.

Проигнорировав премьер-министра, спикер решительно произнес:

— Выполняя неприятную обязанность, я вынужден назвать почтенного члена парламента от Восточного Монреаля.

Обозленный тем, что потерял возможность получить преимущество, Джеймс Хоуден сел на место.

Формальности были быстро соблюдены. Спикер редко прибегал к этой мере — называть по имени нарушителя, но когда это случалось, остальные члены парламента автоматически и неизбежно принимали дисциплинарную меру. Авторитет спикера прежде всего должен быть поддержан. Это же авторитет самого парламента и народа, завоеванный столетиями борьбы…

Премьер-министр передал Стюарту Каустону, лидеру палаты, записку из двух слов. Там было написано: «Минимальное наказание». Министр финансов кивнул.

Быстро проконсультировавшись с сидевшим за ним генеральным почтмейстером, Каустон поднялся со своего места и объявил:

— Ввиду вашего решения, господин спикер, у меня нет альтернативы, поэтому при поддержке генерального почтмейстера мистера Голда я предлагаю удалить почтенного члена парламента от Восточного Монреаля с сегодняшнего заседания.

Премьер-министр заметил, что галерея для прессы, как на беду, снова забита репортерами. Вечерние ТВ-новости и новости по радио, а также заголовки утренних газет уже готовы.

Голосование по предложению Каустона заняло двадцать минут. «За» был подан 131 голос, «против» — 55.

Спикер официально объявил:

— Я объявляю предложение принятым.

В палате царила тишина.

Осторожно, пошатываясь на костылях, Арнолд Джини поднялся с места. И целенаправленно, шатаясь всем своим искалеченным телом, прошел мимо передних рядов оппозиции к центральному сектору. Джеймсу Хоудену, знавшему Джини много лет по пребыванию в палате общин, казалось, что тот никогда еще не передвигался так медленно. Став перед спикером, калека с патетической неуклюжестью поклонился, и на миг показалось, что он сейчас рухнет вперед. Но он выпрямился, повернулся, медленно прошел по палате, затем снова повернулся и поклонился. Как только он вышел в двери, широко распахнутые вооруженным сержантом, по залу прокатился вздох облегчения.

Спикер спокойно объявил:

— Слово имеет министр по делам гражданства и иммиграции.

Харви Уоррендер — более спокойный, чем прежде, — продолжил свое выступление с того, чем закончил. Но Джеймс Хоуден понимал: все, что произойдет дальше, будет лишь временным затишьем. Арнолд Джини был справедливо удален всего на несколько часов за возмутительное нарушение правил палаты общин. Но пресса уж разукрасит случившееся, а публика, не зная правил дебатов, да и не интересуясь ими, увидит во всем этом лишь двух несчастных людей — калеку и одинокого безбилетника — жертв жестокого, деспотичного правительства.

Впервые Хоуден задумался над тем, как долго правительство может терять популярность, как это происходит сейчас со времени появления Анри Дюваля.