Валерий Михайлов - Комедианты

Она исчезла из изолятора – каменного мешка, куда не проникали ни свет, ни звук. Исчезла после того, как была жестоко изувечена, а увечить здесь умели. Здесь только и делали, что уничтожали в человеке всё: тело, душу и дух, уничтожали полностью, раз и навсегда, в надежде, что кто-то сможет, в силу своих скрытых резервов, уйти, открыть дверь, выйти отсюда живым. Будь Цветиков хоть немного догадливей, он бы сейчас пил шампанское и праздновал победу. Но Цветиков знал только то, что должен был знать. К тому же он оказался слишком чванливым, чтобы…

– Я всё улажу, – бросил ему Дюльсендорф, – сиди тихо, и всё будет хорошо.

Цветикову совсем необязательно было понимать суть происходящего. К тому же Дюльсендорф в глубине души радовался смятению Цветикова. Ведь тот мнил себя пупом земли.

– Ты уезжаешь?!

– Да. Подготовь подробный отчёт. К утру чтобы был.

– Но… – Цветиков был как маленький ребёнок, которого мамочка пыталась оставить одного дома на пару минут.

– Делай, что говорят, – осадил его Дюльсендорф и вышел из лаборатории.

– К Моргане, – сказал он шофёру, садясь в машину.

– Надеюсь, у тебя достаточно веская причина для визита в пять часов утра?

Моргана была заспанной и недовольной.

– Когда я тебя беспокоил по пустякам?

– Хорошо. Кофе будешь?

– От твоего кофе невозможно отказаться.

– Когда начинать варить?

– Можешь прямо сейчас.

– Ты далеко?

– Почти у ворот.

– Посигналишь.

За те несколько минут, которые понадобились Дюльсендорфу, чтобы доехать до дома Морганы, она успела привести себя в порядок и сварить кофе.

– Ты само совершенство, – сказал ей Карл, делая маленький глоток горячего напитка.

– Я знаю.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой.

– Я к тебе из-за объекта двести семьдесят один. Она исчезла.

– Что значит исчезла?

– Эти идиоты надругались над ней, а потом засунули её в изолятор. Когда за ней пришли, камера оказалась пустой.

– Когда это произошло?

– Несколько часов или дней назад.

– А поточнее?

– Точнее сказать не могу. Они пришли за ней, когда решили, что наверняка…

– Мониторинг?

– Этот урод…

– Этот урод, как и прочие другие, делал только то, что говорил ты.

– Моргана…

– Кто знал о реальной задаче эксперимента?

– Ты же понимаешь…

– Я понимаю. И ты пойми. Дурака тебе надо искать в зеркале.

– Я не плакаться к тебе приехал.

– Тогда не трать моё время на этот светский чёс.

– Хорошо. Мне нужна твоя помощь.

Она вопросительно подняла брови.

– Я хочу, чтобы ты отследила её путь.

– В таких условиях…

– Моргана, милая, для тебя нет ничего невозможного.

– Я попробую.

– Мне надо сейчас.

– Подожди.

Она сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Это я… Да… Срочно…

Она положила трубку.

– А я своих охламонов не могу приучить, чтобы вот так же чётко и по делу.

– Посиди. Мне надо одеться.

– Можно ещё кофе?

– Его надо варить, а у нас нет с тобой времени.

– Я подожду на улице.

– Послушай, Моргана, зачем тебе всё это? – спросил её Дюльсендорф, когда они сели в машину.

– Ты о чём?

– Ну, все эти ритуалы, кровавые жертвы.

– Каждый делает то, что от него требует эксперимент.

– Я не об этом. Ты взрослая, серьёзная женщина, рождённая в двадцатом столетии. Зачем тебе эти игры? Я имею в виду ритуал и всё прочее.

– Это моя работа.

– Я понимаю, когда надо оболванить кретинов, но в таких случаях, как сейчас…

– Ты зря недооцениваешь ритуал. Это нечто вроде театрализованного технологического процесса. Причём неизвестно, где проходит граница между шоу и таинством, так что…

– Хочешь сказать, что ты на полном серьёзе веришь в магию и прочую чушь?

– Что за вопросы, Карл?

– Я пытаюсь подходить к этому с позиции здравого смысла.

– С позиции здравого смысла… С позиции здравого смысла всё, что мы делаем, выглядит как минимум нелепо. Попробуй объяснить здравомыслящему человеку, что ты служишь некоей высшей силе, в результате чего благополучно дожил до более чем преклонного возраста.

– Это совсем другое дело.

– Не скажи. К тому же ритуал способствует более лёгкому вхождению в нужное психофизическое состояние. Людям свойственно ритуализировать свою жизнь. Даже в мелочах мы стараемся следовать определённым выработанным правилам поведения, так почему я должна отказываться от него там, где важной может быть каждая ерунда? И всё только ради какого-то жалкого здравого смысла, который годится разве что на рынке, когда надо купить морковь.