Богомил Райнов - Агент, бывший в употреблении

По-видимому, информация, ради получения которой агенты Фурмана приложили так много усилий, не имеет большой ценности. Может, он для того и создавал все эти фирмы в далеких экзотических местах и открыл в тамошних банках счета на незначительные суммы, чтобы отвлечь внимание от ближних европейских банков и фирм, где у него хранятся действительно крупные суммы?

— Зачем мой бывший все время держит тебя при себе? Чем вы занимаетесь ночи напролет? — спрашивает меня Марта.

— Да так, разговариваем…

— «Разговариваем…» Такова его натура: держать при себе кого-нибудь, кто скрашивал бы его бессонницу и перед кем можно было бы демонстрировать свое превосходство.

«…Кто хоть на время помогал бы ему забыть о бездне», — поправляю ее мысленно.

— Если ты послан, чтобы что-то у него выведать, то даже не надейся. Он под стать своему псу: что схватит — того уже не выпустит.

Я примерно того же мнения, но работа есть работа. Как говорится, взялся за гуж…

Каждую неделю в условленный день и час я прохожу подземным переходом перед зданием Венской оперы. Это — место для тайных встреч. Неторопливо спускаюсь в переход, кручусь возле газетного киоска и обычно покупаю «Ди Прессе». Раз «Ди Прессе», значит, сообщить мне нечего. Однако на сей раз, несмотря на то что я купил все ту же «Ди Прессе», возле выхода меня догоняет какой-то человек.

— Не беги, — шепчет он мне на ухо. — Будем говорить или в догонялки играть?

Конспиратор…

— Если у тебя есть что сказать, говори, — отвечаю на ходу. — Мне тебе сообщить нечего.

— У тебя все время так: «На западном фронте без перемен».

— Именно.

— И до каких пор?

— До тех пор, пока не появится что-то новое.

— То есть пока рак на горе не свистнет?

Новое поколение, новый стиль общения. Теперь узнаю его: это один из тех двоих, которые с криком осадили мой БМВ.

— Зайдем выпьем кофе, — предлагаю. — А то у меня ноги гудят от ходьбы.

— Но ведь у нас конфиденциальная встреча!

— Ты ее уже раскрыл.

Садимся за столик перед первым попавшимся кафе. Коллега, вероятно, не из командированных, а из тех, что живут здесь постоянно. Студент, настоящий или мнимый, или что-то в этом роде. Пока пьем кофе, пытаюсь донести до него, что ситуация весьма непростая. Табакову угрожают, он недоверчив, но все же существует определенный шанс, что он станет более сговорчивым.

— Ситуацию определяют люди, — безапелляционно заявляет якобы студент. — Если так и дальше пойдет, нам самим придется взяться за это дело.

— Беритесь, — ободряю его. — Только смотрите, чтобы не получилось как в той поговорке: поспешишь — людей насмешишь.

И вкратце пересказываю ему инцидент с украинцами, опуская подробности, касающиеся моего участия в нем.

— Имейте в виду: Табаков — австрийский гражданин, и он здесь на своей территории, а мы — заведомо неблагонадежные личности.

— А почему ты съехал из гостиницы?

— По той же причине.

— И где ты сейчас?

— Все там же — в подземном переходе, в условленный день и час.

Все-то ему хочется знать. Еще немного, и спросит, по каким дням я посещаю оперу. Разве ему объяснишь, что слушать музыку я езжу исключительно в Зальцбург и только при условии, что в программе наличествует Моцарт.

Новая неделя. Тот же подземный переход, тот же час. С точностью повторяется прошлая сцена, однако на выходе из перехода горе-студент сообщает:

— Полковник здесь. Хочет тебя видеть. Отель «Амбасадор», сегодня, в тринадцать часов.

«Ага, — догадываюсь, не слишком, однако, веря, — наверное, приглашает на обед».

Никакого тебе обеда. Правда, в холле отеля имеется бар, а котором предлагается кофе и минеральная вода. Полковник — агент нового типа. Никаких тебе конспираций. Селится в одном из лучших отелей города на Кертнерштрассе и как ни в чем не бывало беседует со своим подчиненным посреди фойе. Даже если тут и предусматривалась какая-то секретность, ее следов нет и в помине.

— Дело застопорилось, — говорю, садясь в кресло напротив. — Похоже, мне пора возвращаться.

— Не ожидал от тебя такого малодушия, — отвечает шеф. — И возвращаться тебе, конечно же, не следует.

Смотрит на меня, пытаясь понять, действительно я капитулировал или разыгрываю перед ним некую роль.

— Сейчас, Боев, в твоей карьере такой момент, когда вернуться ты можешь только победителем. Иначе пойдут прахом все твои усилия и весь твой жизненный путь.

И поскольку я молчу, продолжает:

— Извини меня за жестокие слова, но я прибыл, чтобы поговорить с тобой по-мужски.