Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

Последнее, что увидел старшина — из-за спины обмякающего немца вылетел красноармеец Попов с ручным пулеметом наперевес. Вот и ладненько, подумал старшина…

Дитрих пришел в себя. Открывая глаза, он не знал, что увидит, потому что еще ничего не вспомнил. Он мог обнаружить над головой и давно требующий побелки потолок комнаты, что он снимал у ворчливой фрау Краузе на Фридрихштрассе, и лепные амурчики, целящиеся из потолочных углов в него и в прелестную белокурую Клару… Meine kleine Jungfrau… Но его взгляд наткнулся на зеленую палаточную ткань. И в гудящей голове лопнула над памятью скорлупа, давая дорогу водопаду картин. О боже, mein Gott!!!

Руки? Руки, разумеется, связаны. А потом над ним склонилось чье-то размытое лицо. Дитрих попробовал подняться, но получил сильный удар в грудь, отбросивший его на жесткую подстилку.

— Лежать, фашистский выродок! — услышал он окрик на незнакомом языке. И язык был не финский. Его надзиратели заговорили между собой, потом засмеялись. Продолжили разговор. То, что Дитрих услышал, позволило ему опознать язык. Русский. Конец. Провал. А предметы? Ящик? Да, да, все в руках русских. Но они могли его не найти, могли ограничиться осмотром ржавого железа, пожать плечами и отойти, довольные тем, что им в руки попал немецкий офицер. А откуда им знать, что их пленник — немецкий офицер? Не могут они и этого знать. Сколько же прошло времени? И о чем интересно, они сейчас говорят? Какая боль в голове!..

Не помешало бы Дитриху Заммеру узнать и то, чем занимались и о чем говорили русские в течение двух часов, прошедших для Дитриха в беспамятстве. Он бы очень удивился и выяснил бы для себя много нового и интересного.

Разбирать и осматривать груз на санях начали, светя себе немецкими фонарями, сразу же и там же. В сугробы вокруг саней летели обломки самолета: исковерканные, перекрученные, изъеденные ржой от долгого лежания под открытым небом, негодные ни на что кроме сдачи в утиль. Не участвовали в досмотре груза Жох и Попов — они копали листами самолетного железа для старшины зимнюю могилу. Они старались вырыть поглубже. Мерзлую землю не проковырять, но хотя бы докопаться до этой земли.

— Товарищ капитан, — позвал Лева, — посмотрите! Ящик.

Под словно изжеванными останками двигателя сержант обнаружил металлический ящичек, закрытый на небольшой замок.

— Пока его в сторону, ничего не делаем, смотрим дальше, — распорядился командир.

Дальше ничего любопытного не встретилось. Тогда, оставив железо в снегу, они погрузили на очищенные сани ящик и связанного, бесчувственного пленника. Толкать почти лишенные тяжести сани было не тяжело. Освещая себе путь фонарями, они держались немецких лыжных и санных следов, не до конца заметенных пронесшимся снегопадом.

Дошли быстро. Палатку немцы разбили вблизи большой прибрежной поляны, на соседней опушке. В палатке и около нее никого не обнаружили, как и предполагали. А, как убедились позже, никого и не могло быть. Девять спальных мешков, девять зубных щеток, девять рюкзаков сошлось с восемью убитыми немцами и одним взятым живьем.

Над замком принялся колдовать, конечно, Жох.

— Откроешь? — спросил его Шепелев.

— Об чем речь! По крайности дужки с корнем вырву. Но хочется сработать чисто. Хотя, признаюсь, и не напарывался на такую конструкцию, — ответил вор, разогревая промерзший, обледеневший замок пламенем зажигалки. На палаточный пол стекала веселыми весенними каплями влага.

— Если найдете проволоку или инструментарий, засылайте мне, — добавил Жох.

Остальные пока подвергали палатку обыску. Командир разглядывал вещи, изъятые у убитых немцев. Обычный набор. И среди них, как и в палатке, никаких жетонов, удостоверений, бумаг, могущих указать на принадлежность к стране и тем более ведомству. На то, что странный лесной отряд заброшен из Германии, указывал лишь язык да оружие. Но германского оружия и у финнов полно. Вещи, обертка продуктов и даже папиросы не маркированы. Люди из ниоткуда.

— Товарищи, — обратил на себя внимание Попов. — Термос, — он понюхал пар, поднимавшийся над открытым термосным горлом. — С кофе. Хотите?

— Хотим, Поп, — первым откликнулся Леня-Жох. — Пускай по кругу. Ты чего покрепче там пошукай. Победу вспрыснуть надо.