Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

— Нам же просто перечислили документы. Кто бы нам показал такие бумаги! — воскликнул Хромов, подумав, что поддается на очередную заумь командира. Спору нет, немцев он вычислил блестяще, но вот от этой победы его и понесло на сивом мерине в страну головокружений.

— Да, перечислили. И зачитали выдержки из письма маршала, как было сказано, в которых он с головой выдает себя, признается в преступных замыслах. Я и хотел, чтобы вы вспомнили это перечисление и эти короткие выдержки.

Лева с тревогой наблюдал за командиром — таким он его еще не видел. Командира покинуло его обычное спокойствие, в нем набирала силу, как самолет высоту, взвинченность. Лева понял, что это злость, пока еще не явная за ширмой ровного голоса.

— А вы помните, что с двадцать восьмого по тридцать первый годы Тухачевский занимал пост командующего войсками Ленинградского военного округа? — не дожидаясь ответа, продолжил Шепелев. — Теперь суммирую. Будущий изменник родины вынашивал планы военного переворота с целью свержения советского правительства и захвата власти еще с конца двадцатых — начала тридцатых годов. В то время он часто бывал в Германии в рамках нашего тогдашнего активного сотрудничества с рейхсвером. В Германии он вступил в сговор с немецкими военачальниками и некоторыми из влиятельных лиц рейха, которые обещали германскую поддержку его планам свержения советского правительства. И потом вел с ними тайную переписку. Начиная с этого времени, Тухачевский набирал себе сторонников из числа наших военных, то есть из тех людей, кого он знал и на кого мог положиться. Его приспешники оказались вместе с ним на скамье подсудимых и были вместе с ним расстреляны сразу по оглашению приговора. Но все ли? Но те ли?

«Что за пургу гонит наш бугор? — недоумевал Жох. — Тухача приплел, которого два года как шлепнули. Да еще в кипеш приходит, того и гляди волыну выхватит и шмалять начнет. Снежная болезнь? Нет чтоб радоваться. Колбасников завалили, одного повязали, можно дырку под орден сверлить».

— Переписку со своими германскими сторонниками он не прекращал и тогда, когда занимал пост командующего Ленинградским военным округом. Как осуществлялась эта переписка? Никто не знает и никогда не узнавал. Теперь я перехожу к самому главному.

Попов давно перестал слушать. Пускай командиры думают. А он проведет их потом по следам. Да, следов хватает, стало быть, зверья здесь много, богатые края. Эх, сейчас медведя самое время брать. Петька-тракторист, небось, уже добыл себе. А он не скоро с этой службой вернется в Дедовичи. Галка, небось, не дождется. Может, предложить командиру лося взять? При мясе бы отряд был. А сохатого он в полдня им найдет, делов-то. И с рыбой в тутошних краях должно быть хорошо…

— Скоро этот край станет советской территорией, нашей землей. И в один прекрасный день наш пограничник, лесник, грибник, спортсмен-лыжник или охотник обнаружит в озере, что в двух шагах от нас, странный предмет. Кому именно повезет обнаружить, как это случится, разглядит этот некто самолет под водой или наткнется, купаясь, — не скажу. Или, может быть, попадет кому надо на глаза бумажка из захваченных финских архивах с упоминанием, что в таком-то озере лежит престранный предмет. Или, что вероятнее всего, потому что проще всего, один из взятых в плен финнов проговорится на допросе об обломках, похожих на самолетные, в озере таком-то. Короче говоря, так или иначе нам станет известно о таинственном предмете на озерном дне. Разумеется, обломки извлекут. И, еще более того «разумеется», они попадут к нам в НКВД. Где будут по кусочкам разобраны, рассмотрены. Все. Больше ничего германской разведке делать не надо. Все, что требуется, сделаем мы сами. Сами раскроем секрет коробки с ваксой. Сами определим, что самолет потерпел аварию в тридцать первом году. Даже, я уверен, где-то в чем-то запрятан месяц и день аварии. Сами расшифруем, что означают эти записи, — капитан потряс листами тонкой бумаги, что сжимал в руке. — Сами установим, что они предназначались Тухачевскому. Решим, что их собирались сбросить в пограничном районе, а оттуда хожеными тропами переправить через границу и отдать маршалу-предателю, но вот не долетели. Думаете, я многое понял из того, что прочел? Мало, совсем мало. Но я помню материалы следственного дела, поэтому догадался, кому адресовано послание. Запомнил кодовое имя, которым якобы наградили Тухачевского якобы его немецкие друзья — «Снегирь». А так в этих бумажках, — командир положил листы на колени, разгладил их и продолжал, говоря, поглаживать их ладонью, — ни одной фамилии не названо. Только клички. Мы сами должны догадаться, кто под ними скрывается. Для упрощения задачи тут подкинуты некоторые детальки. Например, «передайте Тарантулу, вы должны с ним увидеться на маневрах» и так далее. И мы догадаемся, сопоставив даты и заглотив все намеки, что под незнакомой кличкой, не из тех, под которыми проходили в переписке расстрелянные соратники «Снегиря», скрывается Жуков. Правда, это единственная фамилия, которую я расшифровал. Но мы в кабинетах раскодировали бы всех, непременно. И потом добавили бы к ним еще десяток-другой для верности. Я…