Джон Пирсон: Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007

Удивительно, но М., редко когда понимавший простых смертных, сейчас принял довольно необычное решение этой проблемы.

Одним из людей, которых он уважал в огромном мире Секретной службы, был сэр Уильям Стивенсон, так называемый «тихий канадец», некогда успешно руководивший филиалом британской разведки в Нью-Йорке в годы войны. В последнее время этот миллионер-пенсионер жил на верхнем этаже роскошного отеля на Бермудах. И Бонд, и Флеминг знали его хорошо. «Почему бы Бонду, — предложил М., — не съездить к нему? Там он смог бы поплавать, пострелять, и ходить под парусами, сколько ему захочется». Сэр Джеймс одобрил идею Бермуд, добавив, что будет также полезно занять чем-то и ум.

Тогда один из преподавателей Оксфорда и по совместительству историк Секретной службы высказал идею предложить Бонду написать мемуары. «Бонд? Мемуары? — скептически усмехнулся М. — Да я у него нормального отчёта не мог получить после задания.» Здесь Уркхарт и предложил отправить на Бермуды меня. «Вот увидите, они сработаются, — сказал он. — В результате историк получит нужную ему информацию, а я и Хопкинс будем избавлены от беспокойства за то, что кто-нибудь сможет выудить у Бонда несанкционированные сведения». «И вы позволите этому писателю всё это издать?» — недоверчиво спросил М. «Если он этого не сделает, — ответил Уркхарт, — то в ближайшее время этим обязательно займётся кто-нибудь из журналистов. А так это будет замечательная возможность описать вашу личность, личность Флеминга и 007 в удобном для нас виде. Утрём нос оппозиции».

Уркхарт чувствовал, что М. был восприимчив к лести — как и большинство стариков. С некоторой неохотой он согласился. И вот я лечу к Бермудам. Их огни уже замерцали далеко внизу в темноте. Как будто не очень верилось, что скоро я увижусь с самим Джеймсом Бондом. Вскоре шасси коснулось посадочной полосы. Перед нами лежал Гамильтон. Выход из самолёта казался началом мечты: пальмы и гибискус, тёплый ароматный воздух. Я уже начинал завидовать новобрачным. Следуя за ними, я чувствовал себя выделяющимся на их фоне и ужасно одиноким. Уркхарт и Лондон казались мне сейчас очень далёкими. Уркхарт сказал, что в аэропорту меня встретят. Я не спросил его, кто. Я даже не знал адреса, куда мне следует идти.

Когда я показал свой паспорт таможеннику, тот посмотрел на меня подозрительно, а потом просигнализировал кому-то стоящему сзади. Ко мне тут же направилась симпатичная темнокожая девушка, улыбнулась и сказала, чтобы я прошёл за ней — к выходу — туда, где темнокожий таксист уже укладывал мой багаж в «Кадиллак» золотистого цвета. После меланхоличного приветствия он открыл для меня заднюю дверь, а потом повёз вдоль моря. Моя попытка заговорить с ним не увенчалась успехом. Тогда я спросил его, куда мы едем. «Увидите, — ответил он. — Скоро прибудем».

Мы ехали по дороге, окружённой пальмами и отражающимися от моря огнями, и, проехав через высокие ворота, оказались перед отелем, выдержанным в старинном стиле. Розовые стены, белые ставни, колонны по бокам от дверей. В освещённом бассейне плавали отдыхающие, некоторые сидели на террасе. Швейцар в цилиндре и жёлтом жилете взял мой скромный багаж и направился к лифту.

Уркхарт сказал, что по прибытию на место назначения обо мне позаботятся, и причём довольно хорошо. Так оно и оказалось: ванна уже наполнялась водой, напитки ждали на столе, а вежливый служащий спросил меня, не желаю ли я заказать еду из ресторана.

Я ответил, что нет, и налил себе виски «Глен Грант» со льдом. «Сэр Уильям просил передать, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, — сказал служащий. — Когда будете готовы, позвоните мне, и я отведу вас к нему».

Я принял душ, переоделся в лёгкую одежду, которую приобрёл за три дня до этого на средства, выделенные мне Уркхартом, и после ещё некоторого количества «Глена Гранта» позвонил. Служащий появился тут же. Провёл меня по коридору, а потом открыл дверь, за которой был частный лифт. Едва мы вошли в него, он поднял трубку находившегося внутри телефона. «Это Августус, — сказал он в неё. — Принимайте гостя».

На том конце провода кто-то тихо ответил. Лифт медленно пошёл наверх. Когда он остановился и двери открылись, я шагнул в большую комнату, большей частью неосвещённую. Три стены занимали широкие окна, в которых было видно ночное море. Вдоль четвёртой стояли стулья, радиопередатчик и две настольные лампы, отбрасывающие вокруг зелёный мрачный свет. В нём я смог разглядеть находящегося в комнате пожилого седовласого человека.