Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

— Меня не интересует состояние здоровья вашего агента. Насколько я понимаю, это именно он нащупал шифр к перехватам в Нойкельне?

— Так точно.

— То есть ключ у него?

— Так точно.

— Следовательно, дешифровку других перехватов в скором времени можно не ожидать?

Венцель достал из кармана платок и протер лоб.

— Будут мобилизованы лучшие силы Форшунсамт. Я уверен, что они справятся.

— Уверены? Это хорошо. В какие сроки?

— Полагаю… неделя.

Мюллер расцепил пальцы и слегка прихлопнул ладонями по столу.

— Договоримся так: через неделю ваши криптографы предоставят результаты. Если этого не произойдет, мы рассмотрим вопрос о вашем соответствии занимаемой должности. Со всеми вытекающими.

— Слушаюсь, группенфюрер.

— Кстати, почему вы не изолировали этого Рекса, как я приказал?

Венцель бросил беспомощный взгляд на Шольца, который сохранил невозмутимо-отстраненный вид, и обреченно выдохнул:

— Он сказал, что в домашней обстановке ему лучше работается. От него зависел успех, вот я и позволил… Но предварительно наши сотрудники изъяли оттуда все спиртное. Да и женщин мы от него убрали…

— Убрали… — На скулах Мюллера вздулись желваки. Неожиданно тонким и резким голосом он приказал: — Из «Шарите» Кубеля вышвырнуть.

— Слушаюсь… Куда?

— Куда хотите. Хоть в ближайшую канаву. Пусть в ней и сдохнет. Нам надо лечить немецких солдат, а не прогоревших агентов, к тому же ни на что уже не годных.

Отпустив ослабевшего от переживаний Венцеля, который, уходя, чуть не упал, зацепившись сапогом о край ковра, Мюллер резко поднялся, обошел стол и сел в кресло напротив Шольца. Усилием воли он едва сдерживал раздражение.

— Вот как с такими вояками выигрывать войны? Ни характера, ни форса.

— Он хороший специалист, — осмелился возразить Шольц.

— Брось, — отмахнулся Мюллер. — Время специалистов закончилось. Настало время героев. Хватило бы ума держать их в нужном русле, чтобы не наломали дров, и ладно.

— Для этого у нас есть рейхсляйтер Геббельс.

— Помилуй Бог, когда какому-то тщеславному петуху кажется, что утро никогда не наступит, если он не прокукарекает, так это же не значит, что мы должны сверять по нему часы. Хотя в последнее время он кричит как-то особенно пронзительно. Не иначе как пробил час задуматься о кораблях и крысах… Хочешь выпить? Мне доставили отличный шотландский виски. С дымком. — Шольц предсказуемо отказался. Мюллер подошел к шкафу, достал оттуда бутылку и плеснул немного в стакан. — А я, пожалуй, выпью… Говорят, его любит Рузвельт. Но я не верю. Он пьет коктейли. Как баба.

Мюллер вернулся в кресло.

— Черт меня побери, Кристиан, если я понимаю логику возни Шелленберга с этим Хартманом. Кубель точно не знал, на кого работает. Это могли быть американцы. А если так, то — что же получается? — Шелленберг ведет игру с нами, тогда как мы думаем, что это англичане?

— Интереснее было бы знать цель игры.

Одним глотком Мюллер ополовинил порцию виски и спросил:

— А надо ли нам тратить время на расшифровку этих донесений? Поскольку мы установили, что все они писаны Шелленбергом, пусть Хартман вспомнит содержание — хотя бы в общих чертах.

— Тут есть одна несуразица. — Шольц нахмурился. — Странность. Я спросил у Хартмана, сколько донесений было им передано? Он сказал — четыре.

— И что?

— Но их-то ведь семь. И по мнению Кубеля, все они выбиты одной рукой.

— Как же это понимать? Либо лжет Хартман, либо…

— Либо у Шелленберга есть еще один выход на лондонскую сеть.

— Но это невероятно… — Мюллер задумался. — Тогда три шкуры спусти с Венцеля, но мне нужен текст других донесений.

— Вы полностью отметаете вероятность игры с русскими?

— Нет, не полностью. Но оставим эту версию в резерве. Она смотрится слишком экзотично. Довольно будет, если наш полуфранцуз вышел на американцев. Это уже скандал. Важно распознать его намерения. Не то, что он пишет, а то, что он хочет. Понимаешь?

— Конечно.

Мюллер встал и прошелся по кабинету. Остановился и продолжил:

— Надо понять, насколько далеко действия Шелленберга расходятся с санкцией, выданной ему Гиммлером. И в какой мере его активность расходится с интересами рейха. То бишь — фюрера… — Он нагнулся к Шольцу и очень тихо добавил: — И совершенно не важно, знает об этом рейхсфюрер или нет. Доподлинно надо понимать одно: расходится ли его санкция, данная Шелленбергу, с директивой фюрера?

Шольц почувствовал, как у него кровь отхлынула от лица, и молча склонил голову.