Исхак Машбаш - Оплаканных не ждут

Нет, не за двадцать. Была еще одна встреча. Встреча для него удивительная, перевернувшая многое, если не главное в его неустроенной неласковой жизни.

После долгих странствований он попал в Бейрут.

В этом большом портовом городе — столице Ливана его попросту бросил в сильном приступе малярии капитан перуанского танкера, на который он нанялся за гроши. В Бейруте, как на всем Ближнем Востоке, было тревожно и неспокойно. Иногда где-то над головой на очень большой высоте с протяжным глухим воем проносились самолеты, по улицам ходили патрули гражданской самообороны. Совсем рядом на земле соседней Сирии все еще стояли войска захватчиков. Да и отдельные их отряды совершали иногда налеты и на пограничные деревни Ливийской республики. Город часто просыпался среди ночи от пулеметной, а то и от орудийной перестрелки. Тагир ходил по улицам, пошатываясь от слабости, позванивая жалкими оставшимися еще у него грошами, не зная, что делать дальше. На завершившие погрузку в порту суда его не брали. Один его внешний вид яснее ясного говорил, что как работник он никуда не годится. Ждать, пока он снова наберется сил? Для этого существуют богадельни. А на судах надо работать. Денег, при самом экономном отношении к ним, оставалось не более чем на два дня. Если питаться двумя пирожками с горохом и единой миской похлебки, можно растянуть на три. А что дальше? Правда, был еще один выход. Но о нем Тагир не хотел думать даже в самые трудные минуты в своей жизни. Но сегодня он почувствовал, что больше не в силах бороться с судьбой. Ведь еще несколько дней, и он вытянет ноги где-нибудь на задворках одного из шумливых восточных базаров. И тело его бросят в яму с какой-нибудь дохлой бродячей собакой.

А город, в своей экзотической красочности, был великолепен. Особенно в районе аристократических его кварталов. За те несколько дней, которые Тагиру пришлось в нем пробыть, он узнал город довольно хорошо. Сидеть на одном месте для него было невмоготу — все время казалось, что где-то рядом он может наконец найти для себя какое-то дело и заработать несколько грошей. В богатом районе — Ашрафие, населенном в основном старинной ливанской аристократией, и в новом современном Рас-Бейруте, где жили в основном иностранцы, на него никто попросту не обращал внимания. В рабочем районе Верхней Басты трудовые руки не были нужны, только в районе Нижней Басты, заселенном мелкими торговцами, ему удалось подработать несколько монет, которые могли бы продлить ему жизнь на два-три дня.

Чем меньше оставалось сил в его когда-то крепком теле, тем отчетливее осознавал он безвыходность своего положения. Самое страшное заключалось в том, что ему не у кого было искать поддержки. Никто не обязан был за него заступиться — скитаясь по всему миру, он так и не приобрел себе постоянного подданства.

И он решил, будь что будет. Сейчас он пойдет на базар, проглотит пирожок с похлебкой и, когда желудок на некоторое время перестанет диктовать свою волю, обдумает все не спеша. А там в конце концов не все ли равно, как кончить свою жизнь.

Он долго толкался в шумливой толпе базара. Ему все казалось, что у торговок, к которым он подходил, пирожки недостаточно велики, что где-то рядом должны быть большие, и что похлебки наливают не так много, как это делали где-то здесь же вчера, и, наверное, ходил бы еще дольше, как вдруг около одного из торговцев глиняной посудой услышал слова, которые заставили его вздрогнуть.

— Ахмет, — сказал женский голос, — возьмем эти. Они мне больше нравятся.

Тагир обернулся. У деревянного лотка, на котором горой были навалены глиняные кувшины и чашки самых различных форм и размеров, стояли мужчина и женщина. Тагир не видел их лиц. Но говорили они на чистейшем адыгейском языке.

И Тагир, не удержавшись, сказал:

— Добрый день, дорогие соотечественники!

Женщина не обернулась, она продолжала рассматривать посуду. Обернулся мужчина. Теперь Тагир не сомневался, что перед ним был адыг, такое лицо он мог встретить разве только где-нибудь в районе Понежукая. Или на берегах Лабы. Он смотрел на Тагира совершенно спокойно, казалось, его совсем не удивило внезапное к нему обращение.

— Добрый день, — сказал он. — И да поможет тебе аллах. Ты тоже приехал на базар за покупками. Издалека? Из какого аула?

Из какого аула? О чем он спрашивал. Или он просто смеялся над ним! И он ответил:

— Из того, что стоит над Лабой. Недалеко от Майкопа.

Мужчина внимательно смотрел на него. Теперь, кажется, он думал о том, не смеялся ли над ним Тагир.