Станислав Рем: Переведи меня через Майдан...

Тимощук направился к дверям, но возле выхода задержался, обернулся:

— И ещё, Андрей Николаевич. Мой совет. Не вздумай мстить. Месть, она как топор. Может и обратно обухом вернуться.

— Кому? — вскинулся Козаченко, но за Тимощуком уже закрылась дверь.

Сидя в машине Олег Анатольевич прикинул: правильно ли он повёл себя с будущим президентом? Проанализировал все «за» и «против». И с удовлетворением хлопнул ладонью по коже сиденья: правильно. Теперь Козаченко был предупреждён. Если в будущем надумает нацелиться на него, Тимощука, получит в ответ пилюлю, похуже пистолетной. Компромата у генерала хватало. С избытком. И хранил он его, естественно, в таком укромном месте, что и с собаками не найдёшь. Правда, Олег Анатольевич имел и некоторые сомнения. В частности, не давала покоя мысль: а правильно ли он сделал, что сдал Новокшёнова? И снова, ещё раз всё взвесив, ответил себе: нет, и здесь я поступил верно. Генерала снимут с поста главы областного управления. А вот в системе оставят. Снимать Новокшёнова равносильно снятию Тарасюка. На что «банкир» не пойдёт. А ему, Тимощуку, в будущем, в «конторе» будут нужны свои люди. Оригиналом плёнки можно придавить Новокшёнова. Он, за эту плёнку, из шкуры вывернется.

Олег Анатольевич вывернул на проспект и прибавил газу.

Любой долг платежом красен. — пробормотал Тимощук, перестраиваясь в левый ряд. — И вы, Андрей Николаевич, ещё ко мне придёте. Не сейчас. И не завтра. Позже. Значительно позже. Когда мои ставки вырастут в глазах Яценко. А то, что «бык» ещё вернётся «на верх», я не сомневаюсь.

Козаченко проводил взглядом автомобиль руководителя СБУ, после чего резким движением распахнул окно и вдохнул свежий, морозный воздух.

— Ничего. Ничего. — Андрей Николаевич дышал глубоко, с наслаждением. — Я с вами поиграю в демократию! Только не рассчитывайте, что долго. Всем шеи посворачиваю. Уроды! Что надумали? Угрожать! И кому? Мне!

Козаченко отошёл от окна, прошёл через весь кабинет ко вторым дверям, что вели в комнату отдыха. Через минуту рука кандидата в президенты нашла в баре бутылку с мартини. Винт слетел с сосуда, и исчез где-то в углу, под диваном. Дорогой напиток, через горло бутылки устремился в горло лидера оппозиции. Неожиданно дверь приоткрылась, и в образовавшемся проёме проявилась голова брата.

Андрей Николаевич оторвался от сосуда:

— Ты слышал, Серёга? Нет, ты такое слышал, чтобы мне, выигравшему, угрожали проигравшие? Ничего, — бутылка вновь коснулась губ Козаченко. — Мы с ними разберёмся…

— Андрей… — начал, было, говорить Сергей, но старший брат его перебил.

— И всё-таки, мы победили. Всё! Теперь вот где они у меня будут. — Андрей Николаевич показал сжатый кулак. — Первое, что сделаем: сместим с постов всех, кого поставили «папа» с «быком». Только наши люди! Везде! На всех постах! А как посадим повсюду своих, то и политреформу отменим. Найдём причину. Как ты думаешь…

Сергей, явно не слушая брата, подошёл к вплотную к нему, и взял того за руку:

— Андрей, мама умерла.

— «Грач», срочно приезжай. — говорил Синчук. Тревожно. Нервно.

— Куда приезжать?

— В Беличи. Старику плохо. Очень плохо. Сердце.

«Грач» выбежал на проезжую часть, остановил такси.

— В Коцюбинское.

Водитель бросил взгляд на пассажира.

— Двадцать.

— Согласен. Поехали.

— Двадцать «баксов»! — назвал хозяин машины, по его мнению, астрономическую сумму.

— Если доставишь за двадцать минут, дам сорок. А за пятнадцать — пятьдесят.

— А если за десять?

«Грач» посмотрел за окно. Они находились в районе Лукьяновки.

— Не реально.

— А если успею?

«Грач» вынул из кармана мятую сотню долларов.

— Тогда твоё.

Машина рванула с места. Какими огородами вёз пассажира водила, тот так и не понял. Но, в Беличах они были через двенадцать минут.

«Грач» протянул сотню. Водитель покачал головой:

— Не пойдёт, брат. Не заработал. Опоздал.

— В таком случае, бери деньги и постой минут десять. — «Грач» открыл дверцу машины. — Не бойся. У меня там друг с сердечным приступом. Ты не знаешь, где есть круглосуточная неотложка?

— На Святошино. Беги, парень. Будь спок, дождусь.

«Грач» перебежал через железнодорожное полотно, проскочил привокзальную площадь, и ворвался в двери дома:

— Как он?

Синчук, державший в руках шприц, спокойно произнёс:

— Плохо. До утра не дотянет.