– Как сказать, – возразил Катцен. – У Турции немало долгов и перед Банком исламского развития, который оказывает на страну огромное профундаменталистское влияние.
– Турки никогда не примут исламских законов, – покачал головой Коффи. – Даже под руководством такого ярого фундаменталиста, который сейчас возглавляет эту страну. Это закреплено в их Конституции.
– Конституцию можно поправить, – сказал Катцен. – Посмотри на Иран.
– В Турции гораздо больше цивилизованных людей. Если фундаменталисты попытаются захватить власть, разразится гражданская война.
– А кто говорит, что ее не будет? – поднял брови Катцен. – Впрочем, речь о другом. Ты преодолел все рогатки, которыми усеяны инструкции и положения о НАТО, изучил турецкие законы и правила американской дипломатии и все-таки добился того, что мы здесь. Никто не сумел бы сделать это так быстро и профессионально.
– Пришлось покрутиться, – кивнул Коффи. – Как бы то ни было, турецкое дело – самый памятный эпизод за последний год. В Вашингтоне снова начнется рутина. Пол, Марта Маколл и я пойдем к сенатору Барбаре Фоке. Пол станет божиться, что все, что мы делали в Турции, было совершенно законным, а я буду усердно кивать и поддакивать. Потом он пообещает, что мы обязательно поделимся с Анкарой результатами исследования почвы, и поклянется, что мы вообще только ради этого сюда и приезжали. После этого я запрусь в своем кабинете и начну искать способы обойти международные законы... – Коффи покачал головой. – Все-таки это не делает нам чести. Я пошел в юристы, чтобы бороться с глобальными проблемами. На деле же мне пришлось подыскивать легальные прикрытия для шпионов, работающих в потных и вонючих дырах «третьего мира».
– Да что на тебя нашло? – поморщился Катцен. – День рождения тебя окончательно доконал. Ты слишком строго к себе относишься.
– Слишком мягко, – проворчал Коффи и подошел к стоящему в тени ящику со льдом. Рядом с ним валялся томик «Лорда Джима» в мягкой обложке. В прохладном вашингтонском магазине эта книга показалась ему подходящей. Сейчас Коффи жалел, что не взял «Доктора Живаго» или «Зов джунглей». – Кажется, я начинаю прозревать, – проворчал он. – Как пророк в пустыне.
– Это не пустыня, – тут же отозвался Катцен. – Мы называем такие земли непригодными для сельского хозяйства равнинами.
– Спасибо, – буркнул Коффи. – Обязательно запомню. Даже запишу рядом с Батманом.
– Тебя точно клинит, – сказал Катцен. – И сорокалетие тут ни при чем.
Наверное, мозги от жары сохнут.
– Наверное, – согласился Коффи. – Может, тут и воюют из-за жары? Ты когда-нибудь слышал, чтобы эскимосы сцепились из-за какой-нибудь льдины или кладки пингвиньих яиц?
– Я бывал на побережье Берингова залива, – сказал Катцен. – Инуиты не знают войн, поскольку смотрят на мир другими глазами. Религия состоит из двух элементов: веры и культуры. Так вот вера инуитов лишена фанатизма и является глубоко личным делом каждого. Зато культура принадлежит всем. Они делятся своей мудростью, традициями и преданиями и никому не доказывают, что идут единственно правильным путем. Такая позиция характерна и для многих народов субтропической Африки и Дальнего Востока. К климату это не имеет никакого отношения.
– Насчет климата ты меня не убедил, – проворчал Коффи и вытащил из тающего льда банку с лимонадом.
Глотая холодную жидкость, он покосился в сторону длинного блестящего фургона. На мгновение ему стало веселее. По виду машины догадаться о ее предназначении было трудно, но выглядела она по-настоящему круто. Можно было гордиться уже тем, что имеешь к ней какое-то отношение.
Юрист оторвался от банки и перевел дыхание.
– Вспомни тюремные бунты. Или города, где люди рвут друг друга на части из-за расхождений в языке или культуре. Подобное никогда не случается в холодный период или во время дождей. Только в жару. Посмотри на библейских персонажей. Они уходили в пустыню обычными людьми, а возвращались пророками и святыми. Жара воспламеняет наши души.
– Ты не допускаешь, что души Моисея и Иисуса воспламенил Бог? – торжественно спросил Катцен.
Коффи молча запрокинул банку.
Катцен повернулся к стоящей справа от него молодой темнокожей женщине. На ней были защитного цвета шорты, пропитанная потом рубашка такого же цвета и белая повязка на голове. Подобное одеяние считалось «стерильным». Не было ни щита с молниями и крыльями, символа элитного десантного подразделения, в котором она служила, ни других признаков военной формы. Со стороны женщина смотрелась как обыкновенный сотрудник археологической экспедиции. Так же выглядел и трейлер. Огромное боковое зеркало ничем не напоминало параболическую антенну; стенки его были специально зазубрены и выкрашены под ржавчину.
Читать дальше