Колин Маккалоу - Плотский грех

К тому времени как ужин был съеден и заказан горячий шоколад (Луиджи знатно его готовил), полицейские распланировали завтрашний день. Пол сделает анализы биологических жидкостей и тканей после вскрытия Уолтера Дженкинса, Джон Сильвестри удалится в свое орлиное гнездо, Гус вернется к менее срочной работе, а два детектива встретятся с Делией, Лиамом, Тони и Донни в восемь часов утра в кабинете Кармайна.

Понедельник, 8 сентября 1969 года

Делия провела восхитительное воскресенье у Руфуса и Ра, которые обучали ее сочинять остроумные тексты к песням, лимерики и всевозможные дурашливые стишки. Они нашли гениальный способ отвлечь ее от криминальных дел, ведь нельзя заниматься творчеством, задействуя только один сегмент ума; требовалось вовлечение всего интеллекта. И все участники много смеялись, порой чуть не до истерики.

Таким образом, узнав о последних событиях минувшего дня, Делия испытала полнейший шок – настолько сильный, что была рада, что сама во всем этом не участвовала. Она бы ничем не смогла помочь, только сама страдала бы от огромной личной душевной боли.

– Я надеюсь сегодня завершить все это скорбное дело, – сказал Кармайн, закончив пересказ событий. – Доктор Уэйнфлит очень скользкий клиент, мастер превратить, казалось бы, непригодную для обороны позицию в выигрышную. Наша конституция писалась словно специально для нее. Всякий раз, когда мы с ней видимся, она должна быть снова предупреждена о ее конституционных правах, это ясно? Делия, мне жаль, что приходится тащить тебя туда сегодня, но на каждом допросе должна присутствовать женщина, а Джесс слишком умна, чтобы я мог пригласить просто женщину-патрульную. Я знаю, что ты для нее нечто вроде своего человека в суде, но тут ничего не поделаешь. Ты нужна просто для того, чтобы не позволить ей поднять шум, что ее подвергли сексуальному насилию или физическому воздействию. Если тебе необходимо быть в тапочках, то будь в них, хорошо?

– Спасибо, шеф, но мои ноги не сильно поранены. Если я надену толстые носки и длинные брюки, мои черные туфли на низком каблуке будут выглядеть сносно.

– Тогда пойдем.

– Почему вместо меня не Эйб с его командой? – спросила Делия, когда «Форд Ферлейн», ворча, тронулся по направлению к Сто тридцать третьему шоссе.

– Какая ты дипломатка! – оценил Кармайн. – На самом деле это имеет отношение к твоей дружбе с Джесс. Она не любит мужчин. Под этим я не подразумеваю, что она мужененавистница. Это гораздо сложнее, гораздо холоднее. Мужчины для нее – враг в обстановке войны, а она видит себя выступающей на стороне ангелов. Ничто и никогда не смогло бы убедить ее, что она недостаточно квалифицирована, чтобы править миром. Джесс уверена: не будь она женщиной, подавляемой в силу ее пола, она бы им правила. Не знаю, является ли мания величия настоящей болезнью или нет, но она определенно ею страдает. То, что она осудила бы в любом другом, она может извинить в себе как свое неотъемлемое право стоять выше законов, которые сковывают и связывают весь остальной мир. Беда в том, что ее преступления так хорошо скрыты, что ее нельзя призвать за них к ответу.

– Понимаю, – искренне сказала Делия. – Мы должны добиться от нее признания.

– Вот именно.

– Но как?

– Не имею понятия, разве что будем разыгрывать карты по мере их поступления и приготовимся блефовать.

– Нет, давай не думать об этом как о карточной игре, дело слишком сложное. Это фортепьянная соната, которую нам надо сыграть по слуху.

– Ладно, Бетховен, пусть будет фортепьянная соната.

Джесс Уэйнфлит внимательно смотрела сквозь прозрачную стенку стеклянного сосуда, содержащего мозг Уолтера Дженкинса, чувствуя, что двух-трех дополнительных перемен консервирующего раствора будет достаточно. Жидкость в сосуде все еще оставалась красновато-розовой, но полупрозрачной. Джесс надела сверхпрочные резиновые перчатки и стала наклонять сосуд, пока стекающий в ведро красновато-розовый ручеек не превратился в струйку, затем опять наполнила сосуд и снова вгляделась в него. Получился гораздо более бледный розовый цвет, который еще потемнеет, но позже, и при этом все равно не достигнет той же цветовой глубины, что и предыдущий.

Основание мозга было наверху, и от его кровеносных сосудов и тканевых оболочек остались только длинные, тонкие нити и лохмотья. И там, насколько Джесс могла определить, был виллизиев круг – блистательный внутренний предохранительный клапан мозга, который в случае перекрытия кровоснабжения одной стороны мозга позволяет крови из ненарушенной стороны перейти через это кольцо из крохотных мостиков и попасть на голодающую сторону. То, что положение виллизиева круга было сейчас так трудно определить наверняка, объяснялось разрывом аневризмы базилярной артерии, проходившей от задней части виллизиева круга к верхушке спинного мозга.