Камилла Лэкберг - Ведьма

– Я понимаю, – ответила Хелена.

Ее тонкие руки чуть заметно дрожали, но она не плакала. Врач высказал предположение, что женщина все еще пребывает в состоянии шока, однако счел, что с ней можно разговаривать. Полицейские предложили ей вызвать адвоката, но Хелена отказалась.

– Как уже говорила ранее, Стеллу убила я, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Патрик глубоко вздохнул. Потом взял несколько принесенных им с собой листков бумаги и положил перед ней на стол, чтобы она могла прочесть текст.

– Нет, вы ее не убивали, – сказал он.

Глаза Хелены расширились, и она посмотрела на него, словно не понимая, потом перевела взгляд на бумаги перед собой.

– Это копии бумаг, которые мы обнаружили в сейфе Джеймса. Он оставил целый ряд документов, касающихся разных вещей, – на случай если его убьют в одной из заграничных командировок… – Патрик собрался с духом. – Там есть документы, касающиеся практических вопросов: дома, банковских счетов и пожелания по поводу похорон. Но я хотел показать вам вот это. Это… как бы его назвать?.. признание.

– Признание? – переспросила Хелена.

Она уставилась на лист бумаги, исписанный почерком Джеймса, но потом отодвинула его от себя.

– Расскажите мне, что там написано.

– Вы не убивали Стеллу, – серьезно проговорил Патрик. – Вы думали, что нанесли ей смертельный удар, но она еще была жива, когда вы убежали. Джеймс… Джеймс, состоявший в отношениях с вашим отцом, осознал, что для него будет катастрофой, если Стелла выживет и расскажет, что вы сделали. Поэтому он убил ее. И заставил вас и вашего отца поверить, что ее убили вы, а он лишь спрятал ее тело, чтобы помочь вам. Таким образом, Джеймс приобретал ореол спасителя, а ваш отец остался у него в долгу. По этой причине ваш отец согласился выдать вас замуж за Джеймса. В армии многие начали задавать лишние вопросы, поползли слухи… Джеймсу нужна была семья для прикрытия. И он уговорил Карла-Густава, что так будет лучше для всех сторон, – и женился на вас. Вы стали его прикрытием. Спасением для человека, живущего двойной жизнью, которая могла стоить ему карьеры.

Хелена сидела, уставившись на него. Теперь руки у нее дрожали сильнее, дыхание стало поверхностным. Но она не произнесла ни слова. Потом потянулась к бумагам и медленно скомкала копии признания Джеймса в твердый комок.

– Он убедил меня… – Голос Хелены прервался, она крепко сжала в руках бумажный ком. – Заставил меня поверить, что я…

Ее дыхание стало тяжелым, слезы потекли по щекам, в глазах запылала ярость.

– Сэм… – Голос сорвался. – Оттого что он заставил меня поверить, что я убийца, Сэм…

Она не смогла закончить предложение – голос не слушался; ее охватила такая ярость, что, казалось, стены маленькой комнатки в полицейском участке сейчас взорвутся.

– Сэм мог всего этого избежать! Его гнев… Его чувство вины… Он не виноват. Вы понимаете, не так ли? Он ни в чем не виноват. Он добрый мальчик. Я никогда ранее не желала никому зла. Но на него взвалили такую тяжесть из-за моей вины, что в конце концов он не выдержал…

Хелена взвыла, и слезы полились ручьями. Когда крик утих, она вытерла слезы рукавом и уставилась на Патрика.

– Все это… Все это ложь. Сэм никогда… Если б Джеймс не лгал все эти годы, Сэм никогда бы…

Она сжимала и разжимала кулаки, наконец схватила бумажный ком и швырнула его в стену. Замолотила кулаками по столу.

– Все эти дети! Все эти убитые дети! Ничего этого не произошло бы, если б не… и Нея… Это был несчастный случай, он не желал ей зла! Он никогда бы…

Хелена смолкла, глядя в отчаянии прямо в стену. Потом заговорила спокойнее, с бесконечной скорбью в голосе:

– Должно быть, ему было очень больно, раз он пошел на такое. Его просто раздавило все то, что мы взвалили ему на плечи, но этого никто не поймет. Никто не увидит моего чудесного мальчика. Они будут видеть в нем монстра, изобразят его как ужасного человека, отнявшего жизнь у их детей. Как я могу заставить их понять моего чу́дного сына? Доброго, любящего, которого мы погубили своей ложью? Как сделать, чтобы они ненавидели меня, Джеймса – но не Сэма? Его вины тут нет! Он – просто жертва, всегда страдал от нашего страха, нашей вины, нашего эгоизма… Наша боль уничтожила все, что у нас было, – и все хорошее, что было у него. Как заставить их понять, что он ни в чем не виноват?

Хелена упала лицом вперед, ухватившись за стол. Патрик колебался. Положение не позволяло ему поддаваться сочувствию. Так много жизней загублено… Но родитель в нем видел страдания убитой горем матери, и отрицать этого Патрик не мог. Поднявшись, он обошел вокруг стола, поставил стул рядом с Хеленой и обнял ее за плечи. Он мягко покачивал ее, а ее слезы капали ему на рубашку. В этой истории нет преступников. Никто не выиграл. Только жертвы и трагедии. И скорбящая мать.