Камилла Лэкберг - Ведьма

– Вчера был черный день в истории нашего муниципалитета, – проговорил Патрик.

Некоторые из сидящих вокруг стола закивали. Большинство же сидели, уставившись в стол. В помещении для совещаний внезапно стало тесно и душно.

– Какие новости из больницы? – спросил Йоста.

Его лицо казалось серым и морщинистым. За ночь никто из них не сомкнул глаз. Душераздирающая задача – проинформировать близких – отняла очень много времени, тем более что им все время мешали нахальные журналисты, пытавшиеся разнюхать подробности случившегося.

Об этом говорили давно. Этого многие боялись. Опасались, что волна расстрелов в школах из США докатится до Швеции, что кому-то рано или поздно придет в голову поубивать своих одноклассников. Сэм и Джесси совершили свое деяние не в школе, но паттерн был тот же, а их мишенями стали одноклассники.

– Час назад умерла еще одна девочка, так что теперь у нас девять убитых и пятнадцать раненых.

– Боже милосердный, – проговорил Йоста и покачал головой.

Патрик не мог пока осознать эти цифры. Мозг отказывался их воспринимать. Просто невозможно было представить себе, что так много подростков погибли или получили травмы на всю жизнь.

– Десять убитых, если считать Джеймса, – уточнил Мартин.

– Что говорит Хелена? – спросил Йоста. – И Мария? Они что-нибудь заметили? Сэм и Джесси не вели себя странно? Ни на что не намекали?

Патрик покачал головой.

– Обе утверждают, что ни о чем не подозревали. Однако дома у Сэма мы обнаружили блокнот с подробным описанием, как все это будет осуществляться, чертеж здания и все такое. Похоже, Сэм уже давно все это планировал, а потом, по всей видимости, каким-то образом увлек за собой Джесси.

– Раньше она имела тенденции к насилию? – спросила Паула.

– По словам Марии – нет. Мать говорит, что дочь всегда держалась особняком, что ее, возможно, травили в тех школах, где она училась, – но точно не знает. Похоже, Мария не уделяла дочери особого внимания.

– Вероятнее всего, триггером для Сэма стало то, что произошло с Неей, – сказал Мартин. – Подумать только – в пятнадцать лет нести на плечах такую вину… К тому же иметь доминирующего отца и слабую мать… Добавьте стигматизацию – он всю жизнь жил в тени вины Хелены. Парню пришлось нелегко…

– Не надо, черт подери, его жалеть! – рявкнул Мелльберг. – Многим приходилось еще хуже, однако они не шли и не расстреливали своих одноклассников.

– Я не совсем это имел в виду, – мягко ответил Мартин.

– Что говорит Хелена? – повторил свой вопрос Йоста.

– Она убита горем. Сломлена. Ее сын и ее муж погибли. За то, что она сделала после смерти Неи, ей будет предъявлено обвинение в сокрытии следов преступления. Она это приняла.

Паула подняла газету.

– Аднана во всех вечерних газетах называют героем, – сказала она, меняя тему. – Беженец, отдавший свою жизнь ради спасения шведских подростков…

– Чертов дурень, – проговорил Мелльберг, не в силах, однако, скрыть нотку восхищения в голосе.

Патрик кивнул. То, что сделали Халил и Аднан, было совершеннейшим безумием – и подвигом. Им удалось спасти тридцать жизней. Тридцать подростков, которые в противном случае неизбежно погибли бы.

Сам же Хедстрём всю ночь отгонял видения, навсегда отпечатавшиеся на сетчатке. Когда огонь и продолжавшиеся выстрелы заставили их действовать быстро и штурмовать здание наудачу, они с Паулой первыми ворвались в дверь, выбитую пожарными. Времени на размышления не было. И на сомнения тоже. Они увидели Сэма и Джесси посреди пылающего помещения, которые стояли спина к спине и расстреливали подростков, с криком устремившихся к задним дверям, которые удалось открыть Аднану и Халилу. Патрик обменялся быстрым взглядом с Паулой, и она кивнула. Полицейские подняли пистолеты и выстрелили. Сэм и Джесси упали на пол одновременно.

Дальше все было как в тумане. Всю ночь носились туда-сюда машины «Скорой помощи». Все больницы лена подключились к приему раненых, частные лица отвозили тех, кто получил легкие повреждения.

Все больше людей собиралось вокруг клуба. Зажигали свечи и плакали, обнимались и задавали тысячи вопросов, многие из которых, возможно, так и останутся без ответа. Танумсхеде вошел в историю – это название всегда будут связывать с большой трагедией, оно всегда будет вызывать в сознании людей мысли о смерти и зле. Но об этом сейчас никто не думал. Люди оплакивали своих сыновей и дочерей, своих братьев и сестер, друзей и знакомых. Больше невозможно было убеждать себя, что в маленьком городке ты избавлен от всего того плохого, о чем пишут в газетах. С этого момента все будут запирать двери по вечерам и ложиться спать в тревоге – тревоге о том, что готовит завтрашний день.