Владимир Удовыдченко - Кошмары на улице Купчинской [СИ]

Когда оперативник ушел, Загуляев «прикованный» к скамейке опечалился. У него действительно кое — что ценное лежало дома, откопанное в лесу и не только запрещенное но и разрешенное в гражданском обороте. Милиция могла обнаружить это сокровище. Поэтому фраза начальника о возможном обыске навевала тоску и вызывала в воображении образ злого лохматого судьи, которому его знакомый Жук что — то передает в конверте и шепчет на ухо в совещательной комнате федерального суда.

Между тем в коридоре отдела никого не было. Загуляев обратил внимание, что скамейка, к которой он был пристегнут не так уж и тяжела. Вова встал, обхватив скованной наручником рукой спинку скамейки, приподнял ее. В таком положении вполне можно было передвигаться. Не долго думая, Загуляев вместе со скамейкой спустился по лестнице и направился к выходу из отдела милиции. По пути Вове повстречался краснощекий подполковник в форме похожей из-за ширины брюк на генеральскую. Подполковник сердито посмотрел на Вову с невинным видом обнимавшего скамейку, нахмурился, но ничего не сказал и зашел в дежурную часть. Загуляев в дежурную часть не пошел. Беспрепятственно выйдя на улицу, Вова, гремя скамейкой скрылся в ближайшем кустарнике.

— Куда вы тут мебель переносите? — спросил у дежурного по отделу Федотова нежданно появившийся в дежурке Тюбиков.

— Кто? Какую мебель? — не понял Федотов, взметнув на начальника сверкающий слегка опохмелившийся взгляд.

— Я спрашиваю, кто дал указание выносить из отдела скамейки? Ходят какие — то люди скамейки носят.

— Про скамейки и мебель ничего не знаю Аркадий Акакиевич.

— А что ты вообще знаешь Федотов об обстановке в отделе кроме размера своего оклада? И почему у тебя глаза блестят как у наркомана?

В этот момент в дежурку вбежал запыхавшийся Жук:

— Федотов, где задержанный Загуляев?

— Я почем знаю? Ты же с ним работал…

— А я его к скамье пристегнул и к шефу отлучился на секунду. Возвращаюсь — нет и его и… ее. Вы Аркадий Акакиевич случайно не в…

Тюбиков перебил:

— Случайно видел — грузчиков по мебели. Ты бы к голове своей кого пристегнул и ее бы вынесли.

Жук озадаченно почесал сначала затылок, потом место в районе копчика. День явно был неудачным. Хотя… смотря для кого.

Серомышин в служебном кабинете грустно рассматривал полученные на исполнение материалы.

— Какой ерундой приходится заниматься — размышлял он, уставившись на телефонограмму из травмы 78 поликлиники. Из телефонограммы следовало, что около 2 часов в ночь с субботы на воскресенье в травмпункт был доставлен гражданин Пшенко с резаной раной левой ягодицы. Как пояснил врачу пострадавший он неудачно сел на унитаз.

Провести проверку по данному факту было поручено участковому Серомышину. Ехать в больницу для опроса Пшенко страшно не хотелось. Серомышин с юности не любил такие травмы, после того как, обучаясь еще в советской школе, был свидетелем травмы полученной директором от гвоздя, подложенного на стул одноклассниками.

Два других порученных участковому материала были посвящены так называемым «кастрюлькиным темам» — бытовым скандалам между коммунальными соседями. Такие материалы, если они не были во — время зареистрированы, Серомышин старался немедленно отправлять «генералу Корзинкину», то есть под стол в корзину для бумаг ввиду нежелания общаться с вечными скандалистами.

Заявление от гражданки Соловьевой Валентины Андреевны «Корзинкину» отправить было нельзя, так как поступило оно из главка, где находилось на контроле. Соловьева утверждала, что ее постоянно облучают гамма и альфа лучами неизвестные лица через электрические розетки и требовала принять меры. Гражданка Соловьева состояла на учете в психо — неврологическом диспансере и давно уже надоедала Серомышину письмами на имя президента и правительства о преследовании ее различными шпионскими организациями. Все эти заявления и письма в результате оседали на столе у Серомышина. И он, как участковый, несмотря на явное психическое нездоровье заявительницы обязан был, согласно закону, проверять «факты «и сообщать о принятых мерах во все инстанции где эти письма были на контроле.

Более того, Соловьева требовала, чтобы участковый регулярно посещал ее на дому, а если он не являлся, звонила с жалобами по 02.

Упрятать человека в «психушку» в нынешние демократические времена можно было только с его согласия. «Но кто же согласится? Если только применить хитрость?», — размышлял участковый.