Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Она знает о том, что произошло?

— Да, они рассказали.

— Ее кто-нибудь встретит, или мне надо поехать?

— Пусть это организовывает Торкель, — ответила Ванья. — Как там дела? — она кивнула в сторону пещеры.

Билли пожал плечами.

— Не знаю.

— Сколько времени он уже там просидел?

Билли взглянул на часы.

— Около сорока пяти минут.

— О чем они так долго разговаривают?

В настоящий момент они сидели молча.

Себастиан уже поговорил обо всем возможном. Пытался припомнить как можно больше из того, что читал о девочке. Пытался создать у нее чувство уверенности, объяснив, что они знают, кто она такая. Установить доверие.

Это явно не сработало.

Себастиан вытянул ноги перед собой, соединил лопатки и распрямил спину. Сидеть становилось уже очень неудобно. Ему хотелось поскорее разобраться с этой проблемой. Не только для того, чтобы встать и покинуть эту холодную темноту, но и потому, что ожидалось, что именно в этом он силен. Никто не поставил под сомнение его приказ удалить всех из пещеры. По одну сторону каменной стены маленькая травмированная девочка, по другую — хорошо образованный компетентный психолог. Ожидается, что он принесет пользу. До сих пор он никуда не продвинулся. Ему пока не удалось зацепиться. Фактов, соблазнов и заверений не хватало. Чтобы заслужить доверие, необходимо вложить больше души, раскрыть себя.

Он сделал глубокий вдох и слегка понизил голос в надежде, что тот будет звучать душевно и искренне.

— Знаешь, бывает, что у тебя случается несчастье, ты теряешь что-то или кого-то важного. Люди, чтобы утешить, говорят, что тебя понимают. На самом деле, обычно они не понимают ничего, потому что сами ничего и никого не теряли.

Он повернулся и сосредоточил взгляд на узкой щели. Представил себе, как девочка с фотографии, которая висит в отделении полиции, сидит внутри и слушает.

— Но я думаю, что действительно понимаю твои чувства. Когда оказывается, что людей, которых ты любишь, вдруг больше нет. — Он остановился. Правильный ли это путь? Хочется ли ему продолжать? Желания не имеют значения, уговаривал он себя. Речь идет о том, что ты должен сделать. — Я потерял жену и дочку в цунами, — продолжил он. — Ты знаешь, что это? Во второй день после Рождества две тысячи четвертого года Таиланд накрыло огромной волной.

Он опять умолк. Он крайне редко позволял себе предаваться этим воспоминаниям наяву. На то имелась причина. По-прежнему существовала возможность переиграть. Испробовать что-нибудь другое. Пойти более простым путем. Но нет, устремив невидящий взгляд в темноту, он перенесся туда.

В то время.

В катастрофу.

— Мы были на пляже, дочка и я. Ее звали Сабина. Моя жена, мама Сабины, отправилась на пробежку. Мы купались и играли, и внезапно появилась эта волна. Высотой в несколько метров. Я поймал Сабину прямо перед тем, как вода настигла нас. Держал ее правой рукой. Я говорил себе, что ни за что не должен отпускать ее. Но она каким-то образом исчезла. Я не сумел удержать ее. Мне это снится почти каждый день. Я так крепко сжимаю правую руку, что становится больно.

Он заметил, что и сейчас сжал руку. Несколько раз глубоко вдохнув, он заставил пальцы распрямиться.

— Ей было четыре, Сабине. Я ее так и не нашел. Жену тоже. У меня их просто отняли. Как твоих кузенов, Карин и Эмиля. Только что все было нормально, а в следующую секунду все словно бы разорвалось. Мне было так больно, что я думал, что всю оставшуюся жизнь не смогу ощущать ничего, кроме боли.

Он опять замолчал. Не хотел рассказывать десятилетней девочке, что так и получилось. Что боль жива, что она стала естественной частью его жизни, что все ошибочные шаги, все одноразовые партнерши, все успешные попытки оттолкнуть свое окружение уходят корнями в нее. Что она вместе с чувством вины медленно разъедает его. Вместо этого он развернулся так, что смог просунуть правую руку в узкую щель.

— Я выпустил дочку, но… на нас не надвигается волна, Николь. Нам не угрожает стихийное бедствие. Только… какой-то злой человек, а от злых людей я могу тебя защитить. Если ты примешь мою руку, я удержу тебя. Я не отпущу тебя, пока ты сама этого не захочешь. Когда полностью оправишься. Когда это перестанет причинять боль. Я это могу. Обещаю. Я могу тебе помочь. Милая, дай мне помочь тебе…

Он сам услышал, что голос срывается, и замолчал. Во второй раз за эту неделю он почувствовал, что по щекам текут слезы. Он протянул руку насколько смог далеко. Речь уже больше не шла о том, чтобы вытащить из горной трещины маленькую девочку. Речь шла о возможности примирения.