Андреа Камиллери - Возраст сомнений

Но едва они вышли во двор, как один из тех, кто нес гроб, споткнулся и упал, а гроб ударился о землю со страшным грохотом, от которого Монтальбано и проснулся.

Уснуть он уже не смог, и в голове роились нелепые мысли. Одна из них особенно досаждала. Когда Ливия сказала про шанс, интересно, что она имела в виду? Похоже, его смерть представлялась ей своего рода освобождением. Тогда напрашивался следующий вопрос: отражают ли подобные сны реальность? Ибо в таком случае реальность выглядела неприглядно.

Конечно, Ливия сыта по горло, если не по самую макушку, с этим не поспоришь. Но почему совесть просыпается в нем именно тогда, когда тело должно спать, лишая его сна и отдыха? Значит, решил он, Ливия не захотела приехать на его похороны по уважительной причине. И в реальности это не предвещало ничего хорошего.

Выйдя из дома, Монтальбано увидел, что море подступило к самой веранде, чего прежде никогда не случалось. Пляжа не было, сплошная толща воды.

Минут пятнадцать отборных ругательств, и проклятый мотор наконец завелся. Комиссар и без того был взвинчен, а тут еще это.

Но, проехав метров сто, пришлось остановиться: пробка тянулась насколько хватало глаз, точнее, насколько можно было видеть в лобовое стекло, заливаемое потоками воды, при мельтешении бесполезных дворников.

Любопытно, что все машины, направлявшиеся в Вигату, покорно стояли друг за другом, ехать по встречке никто не отважился.

Минут через десять Монтальбано решил выбраться из пробки, свернув на Монтереале. Та дорога, конечно, длиннее, зато у него добавится шансов вовремя поспеть в комиссариат.

Однако выбраться было невозможно: машина уткнулась носом в капот переднего автомобиля, а в его капот уперлась та, что следовала за ним.

Ничего не попишешь, он заперт. А главное – и это раздражало больше всего – непонятно почему.

Минут через двадцать Монтальбано, потеряв терпение, открыл дверцу машины и решительным шагом двинулся вперед. Ливень был такой, что света белого не видно. Оказалось, затор произошел оттого, что дорога просто кончилась – дальше начиналось море. Там, где по идее была земная твердь, пенилась грязно-коричневая вода. На краю водной пучины, у самой воды, стояла машина, которую вот-вот должна была поглотить бездна. Оценив обстановку, комиссар пришел к выводу, что дела у сидевших в машине плохи. Рассмотреть их мешала стена дождя.

Монтальбано постучал в окно. Стекло опустилось, и показалось испуганное лицо – девушка лет тридцати в очках с толстыми, как бутылочное дно, стеклами.

Кроме нее в машине никого не было.

– Выходите.

– Зачем?

– Боюсь, если помощь не подоспеет, вашу машину затопит.

Рот у нее искривился, как у ребенка, который вот-вот заплачет.

– Куда же мне деваться?

– Заберите все необходимое и идемте в мою машину.

Девушка молча смотрела на него. Не доверяет незнакомцам, это понятно.

– Можете не беспокоиться, я комиссар полиции.

Вероятно, он сказал это таким убедительным тоном, что она послушалась. Подхватила какой-то пакет и вышла.

Пока бежали к машине, она тоже промокла до нитки. Девушка села рядом с водительским сиденьем, и он наконец представился:

– Комиссар Монтальбано.

Она внимательно вгляделась в его лицо:

– Точно! Теперь узнала. Я видела вас по телевизору.

Она тут же принялась чихать, и чихала так долго и обстоятельно, что заслезились глаза. Сняла очки, протерла, снова водрузила на нос.

– Меня зовут Ванесса. Ванесса Диджулио.

– Похоже, вы простудились.

– Ничего удивительного!

– Может, заедем ко мне? Переоденетесь, высушитесь.

– Не думаю, что это удобно… – робко возразила она.

– Удобно что?

– Ехать к вам.

Что она себе вообразила? Что он набросится на нее, не успев войти в дом? Он производит впечатление горячего парня? И вообще, она себя в зеркало видела?

– Ну, если вы…

– А как мы доберемся до вашего дома?

– Пешком. Тут метров сто, не больше. Похоже, мы застряли всерьез и надолго.

Переодевшись, Монтальбано сварил кофе – с молоком для девушки и большую чашку себе. Ванесса тем временем приняла душ и переоделась в платье Ливии, сидевшее на ней мешком. По пути на кухню она умудрилась задеть сначала дверной косяк, потом стул. Интересно, как она получила права с таким-то зрением? Смешная, даже нелепая. Монтальбано обратил внимание, что у нее кривые мускулистые ноги – в джинсах было незаметно, а сейчас, в платье Ливии – да. Мужские ноги, не женские. Мышиное личико, угловатая походка, и титек почти нет.