Анатолий Степанов: Уснувший пассажир

Вскорости дверь самолета открылась, и на импровизированный трап ступил первым, как и положено, командир корабля, Раскорячившись для страховки, он стал опасливо спускаться. Достиг земли, сказал в изумлении:

– Держит!

С осторожной решимостью двинулись вниз по гуляющим под ногами ступенькам трансконтинентальные путешественники: застоялись, засиделись, переволновались в металлическом цилиндре, хотелось бесконечности, хотелось истинной плоскости земли, свежего воздуха хотелось.

Последними покинула самолет рок-команда, вооруженная музыкальными инструментами. Спустились на землю, построились и пошли. Впереди шел веселый Александр Иванович, слегка дирижируя своей камышовой тростью, а за ним строго по двое следовали музыканты. Четко держа шаг, они в стиле диксиленда темпераментно наяривали разухабистый и лукавый американский марш «Ура, ура! Вся шайка в сборе!».

Нет, не последними были рокеры, не мог им позволить такое привилегированный класс. Брезгливо понаблюдав за шествием в иллюминатор, дипломат предложил господину:

– Что ж, пойдем и мы.

– Вы идите, – сказал господин, – а я останусь здесь. В полете никогда не сплю, а сейчас спать хочется.

И, не откладывая дело в долгий ящик, приткнулся головой к стенке и закрыл глаза.

– Вас прикрыть пледом? – спросил дипломат. Господин утвердительно промычал, и дипломат накинул на него снятый с полки ярко-полосатый плед.

Нет, не дали особо порезвиться на воле истомленным пассажирам. Только-только разбрелись они, гуляя, как советская администрация, выражая интересы трудящихся масс, объявила по радио:

– Уважаемые пассажиры! Вам необходимо срочно собраться в зале ожидания, где перед вами выступит командир корабля с важным сообщением. Повторяю…

Местный диктор гундосо повторял, а пассажиры потянулись в аэропорт.

Дипломат, бойко сбежавший по трапу, на земле глубоко вдохнул замечательный воздух предгорья, огляделся победительно и увидел здоровенного добродушного мужика, который стоял у самолетного шасси и бессмысленно рассматривал неба.

– Что же вы тут? – спросил дипломат. – Нас зовут.

– А что он скажет? – лениво откликнулся амбал. – Скажет, что все в порядке, неполадка, сейчас все исправим и полетим. Нет уж, лучше я здесь погуляю.

– Вам виднее, – почему-то обиделся дипломат и побежал к зданию аэровокзала,

Заматеревший в полетах и жизненных передрягах первый пилот мрачно оглядел пестрое сборище и начал глубоким басом:

– Я командир корабля пилот первого класса Рузаев Сергей Сергеевич…

Бесцеремонно перебив, духовые по этому поводу изобразили страстный и неуемный восторг саксофонной руладой.

– Прошу не безобразничать, – пилот первого класса Сергей Сергеевич Рузаев строго посмотрел на лабухов и, откашлявшись для продолжения речи, продолжил ее: – Через полчаса, минимум через сорок минут из республиканского центра на вертолете прибудет ремонтная бригада с запчастями, которая устранит замеченные экипажем в полете незначительные неисправности левого двигателя. Ремонт ориентировочно продлится около часа. Так что продолжение цолета последует, если брать с запасом, через два часа. Сейчас будут сгружены контейнеры с пищей, и вы поужинаете здесь, потому что салон самолета может понадобиться ремонтной бригаде. Кроме того, будет торговать ларек на валюту. По всем интересующим вас вопросам можете обращаться к экипажу. – Трое молодцев в синем за его спиной охотно покивали публике. Закончил свою речь Сергей Сергеевич весьма эффектно: – А теперь попросим все вместе наших музыкантов дать нам маленький концерт!

И зааплодировал, зараза. Бездельные пассажиры с радостью аплодисменты эти подхватили. Захлопали и аборигены: любопытно им было послушать недобредав-ших еще сюда столичных гастролеров.

Дэн вышел на свободное пространство, прищурил один глаз, другим без удовольствия осмотрел аудиторию и заявил нахально:

– Ну что ж, пеняйте на себя – мы будем играть. Ноиграть вот… – он пальцем указал на Александра Ивановича, – для папика. В надежде поймать драйв. Если поймаем – спасибо вам.

Никто ничего не понял, но на всякий случай все вновь зааплодировали. И началось.

– Композиция «Черное вино»! – выкрикнул Дэн.

У барабанов не было барабанов, и он, усевшись на пол у намертво скрепленной пятерки стульев, выдал на их фанерных сиденьях вступительный брек. Вошел саксофон, мотая душу, загудели гитары, а Дэн запел негромко и лающе. Он пел о черном вине ночи, которое пьет человек, потерявший надежду, идя в полной тьме в никуда из ниоткуда.