Василий Добрынин: Что такое ППС? (Хроника смутного времени)

— А ты громче всех орал! Сидели бы тихо…

Зверь хотел посчитаться всерьез, и рвал и терзал люк со всех сторон. Крутился, цепляя боками штурвал, и катер резко — как боевой торпедный — менял курс. Перегрузки — такие же, как у пилотов, вися на руках, под крышкой, в едином пучке испытывали мужики. Всем пучком, при маневрах мотало их по сторонам.

На пределе физических сил и нервов: и та сторона, и эта. Мужики — от того, что понятно — не удержать. Зверь — от того, что локоть был близок, да недоступен —стали кричать.

Зверь ревел наверху. Мужики — внизу.

Полчаса, вряд ли меньше орали. Удар, грохот железа по камню — страшным толчком оборвали крик! Погас свет. Пучком, как огромной пулей — ногами вперед, мужики полетели в переднюю переборку. И встал, как вкопанный, катер.

Ваня выбрался первым:

— Об камень ударились… — невидимый в темноте, сказал он.

А зверь улетел за борт. Простучал по обшивке фонтан всполыхнутых им, брызг. Слышно было, как вылез на берег, и отряхнул по-собачьи шкуру. И стало тихо. Ушел!

Рядом был берег, родной и твердый, а не угроза удариться в танкер с нефтепродуктами. Вставай теперь с пола, вздохни полной грудью, живи!

— А чего мы заглохли? — спросил капитан.

Другие кряхтели, давая понять, что живы, стараясь лишнего под руку не говорить и поднимались с пола.

— Не должен был глохнуть, не «Жигули». Винт должен крутиться. И свет? В чем дело?

Засветили спичку.

Топчаны и стол, табуреты, вся мебель, и шкаф — все сбито в полете! Хлам один, рухлядь…

— Мужики, да вы что? — простонал капитан, — Вы что натворили!

— Так вместе летели, все… — возразил в темноте Пауткин.

— На меня намек, да?

— И Ваня летел вместе с нами…

— Борзота, мужики, ох вы борзота! И я, значит…

— Ну, да…

— Аккумуляторы, видно, — подумал вслух Ваня, — от удара сместило. Но свет можно сделать.

— И обшивку, — опять простонал Адольф, — об камень погнули!

Тьма зловещая смутно предостерегала, что кажется, это не все.

— Да, Адольф, ничего. Сейчас все пойдем наверх — всё починим.

— Какие дела? Да конечно починим!

— Крышку заклинило, дядя Адольф! — доложил из-под люка Ваня.

Адольф схватился за голову, потому что подумал: «А как же он улетел? Значит, вынес стекло лобовое!».

Он осел и сказал тихим голосом:

— Полундрец, мужики! Приехали! Все! — и уточнил, —Вода!

Впереди, в месту удара, под ногами журчало. Сбитая на пол мебель, потихоньку начинала плавать. Носовая часть стала медленно погружаться в воду.

Мужики, пучком, снова под крышку люка, и дружно, плечом к плечу, стали гнуть ее вверх. Крышка не поддавалась. Неимоверная тяжесть сверху, снаружи, прибила люк. И упереться с лестницы, шириной чуть больше метра, всем скопом, мужики не могли.

— Хана всем! — что еще мог сказать капитан.

— Тонем а, мужики?

Невидимый в темноте, за железом бортов, рокотал и шипел, набирая силу, ветер. Начинается шквал, в буйстве которого вырвется с неба первый осенний снег.

Бездушна, горька действительность для людей, едва переживших ледяную купель в реке.

— Мы же, вроде как сели на дно? Куда же тонуть-то?

— На скалу мы попали. А теперь садимся. И сядем до мачты. Нам хватит!

— Потемкин, какого ты! Ну, какого же хрена?! Ты же убил нас всех!

— Потемкина ты, — трезво, спокойно, как перед смертью, сказал капитан Адольф, — не трогай! Он что вам сказал? Сказал то, что видел. А повелись мы сами! Кайло — я ему лично дал в руки … Вы же сами: «Сохатый плывет! Закуски — на всех!». Вот и хватило на всех? Все закусили?!

— Однако, тонуть, когда жить бы и жить!..

— Тонуть даже лучше, чем в танкере задохнуться, или сгореть!

— Блин, говорил: всей страной разгребать придется!

Катер тонет. Бьет обшивку тяжелыми, снежными хлопьями шквал, и так далеко до рассвета. Впрочем, не все ли равно, если солнца уже никогда не придется видеть...

Есть только маленький, хрупкий как спичка, шанс: близкое дно. До него дожить бы…

— Что-то капает сверху? — тревожно сказал Пауткин.

— Нефть — простонал Адольф.

— Ты что? Какой танкер? В скале сидим!

Но сверху сочилась, струйками, каплями, нефть…

— Теперь, в любом уже случае — все! — подытожил тот, кто хотел убить Потемкина.

— Так, мужики, надо жить! — приказал капитан, — Поближе друг к другу давайте. Тепло беречь! И места держаться повыше …

Стояли на лестнице. Пятачке, на котором, в нормальных условиях, тесно вдвоем. По грудь и по горло, — кому как, — в воде. А на головы капала и струилась, удушала, солярка.