Алексей Смирнов - Несостоявшийся русский царь Карл Филипп, или Шведская интрига Смутного времени

Выражение «внешность обманчива» как нельзя лучше подходило для характеристики шведского короля Карла IX. Господствующей мужской модой в начале семнадцатого века была собственная короткая стрижка (парики появились почти полвека спустя), и облысевший монарх проявлял чудеса изобретательности, пытаясь создать из редкой растительности на голове некое подобие прически. Придворный парикмахер, без сомнения, считал себя несчастнейшим из людей, будучи вынужденным скорбно прикрывать монаршую лысину тремя жидкими прядками волос, скрученными наподобие косичек. Два крысиных хвостика шли на лоб с висков, один тянулся к ним через весь череп с затылка. Обладателя подобной прически легко можно было причислить к людям тщеславным, поверхностным и слабовольным, зависимым от мнения своего окружения и не умеющим найти правильный выход даже из простейших житейских ситуаций. Однако считать таковым Карла IX было бы непростительной ошибкой. Куда вернее о личных качествах короля говорил его взгляд, умный, острый и подозрительный, под которым трепетали самые верные соратники монарха. Казалось, он видел в них бездны зла, скрытые даже от самих придворных. Карл IX, глубоко верующий лютеранин, проводивший собственные религиозные изыскания, давно пришел к выводу, что мир погряз во грехе, а видимые проявления добра чаще всего оказываются лишь коварным обличьем, в котором выступает дьявол. Опыт собственной жизни только укрепил скептическое отношение Карла к людям и его представление о том, что силы тьмы перешли в наступление, причем их передовой отряд составляют католики. В 1600 году казнью в Линчепинге десяти влиятельных аристократов, пятеро из которых были членами королевского совета, завершился переход власти в Швеции из рук смещенного законного монарха — короля Сигизмунда Вазы — в руки его дяди, герцога Зюдерманландского Карла, признанного за год до кровавой расправы с приверженцами Сигизмунда «наследным правителем государства». Сотни шведских сторонников Сигизмунда бежали в Польшу, где его в 1587 году выбрали королем. Оттуда они рассылали по всей Европе унизительные пропагандистские сочинения. Герб Карла рисовали как сочетание палаческого меча, пыточного колеса и виселицы, сопровождая изображение следующим стишком:

Карл пытался представить лишение Сигизмунда власти как победу в борьбе истинной веры с «папской» ересью, но даже в лютеранских княжествах и герцогствах Германии этот взгляд на шведские события приживался с трудом. Властители Европы, вне зависимости от их религиозной принадлежности, придерживались традиционных и крайне оскорбительных для Карла представлений о настоящих причинах борьбы. По их мнению, ловкий дядя попросту использовал религию, чтобы лишить трона католика-племянника, слишком долго находившегося в Польше и оставившего Швецию на попечение коварного родственника. Карла в Европе называли «узурпатором», «бунтовщиком», покусившимся на святая святых в этом мире — престол законного монарха. Такое не приветствовалось ни одной христианской религией, будь то католицизм, лютеранство или даже «московитская православная ересь». От отчаяния новый властитель Швеции стал склоняться к кальвинизму, вызывая нарекания собственных пасторов: это направление лютеранства допускало смещение монархов, нарушавших Божии заповеди, то есть давало «небесное» оправдание совершенному Карлом перевороту.

Однако счеты с Сигизмундом еще не были закончены. Сохранив за собой титул шведского короля, племянник не оставлял планов вернуть себе шведский престол. Со своими «шпионскими мухами» (так дословно называли в то время лазутчиков) он отправлял в Швецию секретные послания, в которых извещал подданных о скором победном возвращении, требовал не выполнять распоряжений незаконного правителя и призывал переходить на свою сторону в сражениях. Пока война с поляками шла вдалеке от Швеции, два государства вовсю делили Эстляндию и Лифляндию, но настоящим кошмаром для Карла была возможность удара Сигизмунда по Финляндии. Для высадки морского десанта поляки не обладали достаточным количеством кораблей — риск оказания помощи Сигизмунду флотом католической Испании представлялся слишком отдаленным — но «папские силы», воплощением которых для Карла являлся Сигизмунд, могли проникнуть в Финляндию через Россию.