Андрей Кивинов - Мыс Доброй Надежды

— Сочувствуем, старина.

Нгубиев кивнул и внимательно посмотрел на них. Неожиданно в его глазах мелькнули искорки надежды.

— Слушайте, мужики, а может, со мной съездите?

— На стрелку? — удивился Рогов.

— А что? — широко улыбнулся Нгубиев. — Шакил такого явно не ждет.

— Мы у себя наездились, — вяло попытался возразить Игорь.

— Прошу вас как вождь баквена. — Петруха приложил руку к сердцу.

— У нас оружия нет.

— А вам и не надо. У вас харизма.

В полдень Рыбаков рискнул проникнуть в номер Смирнова и поискать в его вещах какое-либо свидетельство причастности Моти к странным посланиям. По его расчетам, как раз в это время теплая компания должна была закусывать крокодильим мясом. Он приблизился к двери номера двести двадцать и громко постучал. Ему, разумеется, не открыли. Рыбаков достал из кармана небольшую универсальную карточку-отмычку и быстро справился с замком. Раздался щелчок, военный советник толкнул дверь, быстро проник в помещение и беззвучно затворил ее за собой.

Рыбаков провел поверхностный осмотр, но ничего интересного для себя не обнаружил. После чего взялся за сумки русских туристов.

Едва он расстегнул молнию шикарной кожаной сумки, как раздался звук открываемого замка, и в номер ввалился Мотя в сопровождении своих спутниц.

Рыбаков замер от неожиданности и увидел, как удлиняются от удивления лица накрашенных девиц и наливается кровью округлая рожа господина Смирнова.

— Не, я не понял… Ты чё, мужик, обурел? — грозно сдвинул широкие брови Мотя.

— Наверное, снег ищет, — презрительно предположила брюнетка.

— Да он нас грабит! — манерно взвизгнула блондинка.

— Я зашел за солью, — по-английски ляпнул Рыбаков первое, что пришло в голову. — За солью.

— Чё он там бормочет? — Мотя медленно надвигался всей мощной тушей на незваного гостя.

— Соль спрашивает, — ухмыльнулась брюнетка.

— Точно, псих, — резюмировала блондинка и, сделав губки бантиком, предложила: — Может, охрану позовем?

— Это западло, — увесисто ответил Смирнов. — Я его сам вылечу…

Он указал «грабителю» пальцем на дверь:

— Давай катись отсюда.

Рыбаков порывисто встал и, извиняясь, направился к двери. Девицы расступились и пропустили его. Мотя пошел следом, на пороге схватил визитера за плечо, резко развернул к себе и смачно приложился кулаком к его носу. Рыбаков вылетел из номера. Дверь номера двести двадцать громко захлопнулась. Рыбаков встал, отряхнул костюм, потрогал рукой переносицу и, поморщившись, шагнул к лифту.

Увидев разбитое лицо Рыбакова, профессор очень встревожился. Ничего не объясняя, Андрей Борисович подошел к зеркалу и приложил к распухшему носу бок тяжелой металлической пепельницы, стоявшей на тумбочке.

— Кто это вас так? — встал за его спиной Войцеховский.

— Один идиот пьяный набросился, — холодно пояснил бывший военный советник.

— Но вы же должны специальными приемами владеть на такой случай, — недоумевал профессор. — Или я не прав?

— Правы.

— Помню, студент у меня был, — ностальгически вздохнул Михаил Александрович, — мастер спорта по самбо. Так он в кафе пятерых уложил. Правда, его отчислить пришлось. По просьбе милиции.

— Я б тоже уложил, но профессионал не должен высовываться, — Андрей Борисович, прижимая к лицу пепельницу, повернулся к профессору. — Только в крайнем случае. Мы ведь почему с вами по-английски разговариваем на людях?..

— Понимаю, — философски изрек Войцеховский и достал из шкафа свою сумку. — Я вам пластырь дам, у меня есть. Быстрее заживет.

Рыбаков грузно опустился в кресло и уставился в пустоту. Похоже, что его методы поиска автора писем оказались не совсем эффективными. Значит, как завещал великий Ленин, надо идти другим путем…

Черный «геленваген» Нгубиева въехал в деревню сохо, когда солнце уже перевалило через верхушку неба и стало медленно сползать к западу. Деревня словно вымерла. По-видимому, здесь ждали визита важного гостя. Петруха, напряженно молчавший всю дорогу, по всем признакам был настроен решительно.

Мощный джип, урча дизелем, вылетел на центральную площадь деревни, вздохнул безупречными тормозами и как вкопанный остановился напротив дома вождя.

Сутулый Шакил, обряженный в одеяние из львиных шкур, с грозной и медлительной величественностью направился к приехавшим гостям, поднимая дорожную пыль босыми пятками. Его хищное лицо, которое казалось вырезанным из цельного куска черного дерева, не предвещало ничего хорошего для Петрухи. Шакила сопровождали несколько мощных накачанных парней с равнодушными лицами. Они были вооружены самыми популярными в мире автоматами Калашникова. Парни держали их стволами вверх. В позах явно чувствовалось тлетворное влияние голливудского кинематографа.