Андрей Константинов - Гоблины - Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Вы что же это, господин без четверти минут пенсионер, творите, а? – слегка обидевшись, досадливо протянул Игорь. – Бли-ин, такую вещь испортил! На кошках надо тренироваться, на кошках! А не на добропорядочных коллегах!

– Не переживай, Игореха, я тебе свою отдам, – похлопал его по плечу Василий Александрович. – Мне теперь всё едино без надобности. Вон, с рюкзачком буду ходить. Как тинейджер… Всё, народ. Сейчас ничего говорить не буду: благодарности, слезы-сопли оставляю на вечер. Напоминаю: в 18:00 – чтоб как штыки. А сейчас, все в сад – по коням и по карманам. Разбежались.

Народ, на ходу допивая шампанское, шумно потянулся к выходу. А делегированный личным составом Степан подошел к Золотову с мучающим всех вопросом:

– Василий Александрович! Из ставки Гитлера доходят слухи, что вчера вы имели возможность лицезреть своего таинственного преемника на капитанском мостике нашего непотопляемого «Титаника». Мимолетными впечатлениями не поделитесь?

– Преемник есть лицо, принявшее что-либо от кого-либо. Поскольку ни в какие бартерные отношения с вашим новым начальником я не вступал, термин «преемник» в данном случае не вполне уместен.

– И все-таки, что он за фрукт, этот Маклаков? – Отвязаться от Степана было не так-то просто. – А то в народе разное гутарят. Но тональность всё больше – минорная.

– Стёпа, без комментариев, – поморщился Золотов. – О начальстве – либо хорошо, либо ничего. Тем более, сегодня есть отличная возможность составить собственное впечатление – Антон Николаевич собирался наведаться на нашу скромную пьянку.

– А зачем нам кузнец?

– «Кузнец», позиционируя себя как либерал, желает начать знакомство со вверенным ему коллективом в неформальной дружеской обстановке. Без галстуков.

Догадавшись по выражению лица Золотова, что с новым начальником не всё так просто, Степан пробурчал досадливое: «Ну-ну, поглядим», – и потянулся вслед за остальными.

– Олька! – выцепив взглядом, притормозил свою крестницу Василий Александрович. – Слушай, тут на днях моя старуха на Кондратьевский рынок моталась. Говорит, на 14-м маршруте вроде как Эсмеральду видела.

– Исключено! Эсмеральде, минимум, три года должны были присудить. У нее ведь на момент задержания еще прежнее условное не было снято.

– То, что должны были, – это факт. Но ты же знаешь, как у нас любят либеральничать с многодетными мамашами. Словом, посмотри при случае. Если все-таки встретишь, передай, что, если она снова возьмется последние десятки у стариков по авоськам шакалить, я ей лично коробок с героином подброшу. Невзирая на статус матери-героини.

– Хорошо, Василий Александрович, – улыбнулась Ольга. – Если увижу – обязательно передам.

– Да, и еще одно, – чуть замялся Золотов.

– Что?

– Ладно, иди, работай. Потом, вечером поговорим…

– …сказать по совести, там – в чистом виде обоюдка. Рыночным ведь тоже наваляли будь здоров. У одного челюсть сломана, а рёбер – так вообще никто не считал. Но у Лелюка черепно-мозговая с обширным кровоизлиянием в мозг. Вторую неделю в коме, и, чем всё это закончится, никто из врачей пока сказать не берется.

– Что, так мощно заслали? – поинтересовался Мешок. Для служебных, не требующих массовости разъездов, он предпочитал пользоваться своей машиной и в данный момент вёз следователя прокуратуры Олега Викула в адрес клиентки, которую им было предписано взять под контроль и опеку. На заднем сиденье вольготно развалился оперативник «гоблинов» Ильдар Джамалов. Не принимая участия в разговоре начальства, он лениво гонял шарики на дисплейчике мобильного телефона. Вот уже несколько месяцев кряду то было любимое его времяпровождение.

– Да нет, просто упал неудачно, – пояснил Викул. – Шарахнулся затылком о поребрик, и – всё: приплыли тапочки к обрыву. Я думаю, чебуреки сами такого не ожидали…

– Слышь, земляк! – неожиданно среагировал на обидное Джамалов. – Я тебе не как коллега, а чисто как чебурек, очень советую: в компании с малознакомыми людьми – следи за базаром. Иначе – хлопоты лишние могут быть. А они тебе надо?

– Извини, машинально вырвалось, – спохватился виновато Викул.

– Это плохо, что машинально. Машинальность в мыслях и действиях… э-э… притупляет остроту и свежесть восприятия жизни.

Пережевав услышанное, следователь потрясенно обернулся сначала на Джамалова, а затем перевел удивленный взгляд на Мешка:

– Ни фига себе у тебя кадры служат!