Одри Хэсли: Жребий брошен

По заросшей травой узкой дорожке торопливо шла к дому стройная длинноногая девушка. Черные густые волосы редкой красоты лежали на плечах, на умном милом лице блестели радостью большие темные глаза.

В ее стройной фигурке и движениях еще чувствовалась угловатость подростка, но уже угадывалась грация расцветающей женственности.

Она коснулась ручки, и дверь, скрипнув, тут же открылась. Опять не заперта, огорчилась девушка и вошла в дом.

— Мама! — крикнула она с порога. — У меня радость! По случаю моего шестнадцатилетия директор школы утром объявил, что я получила стипендию колледжа! Ты слышишь, мама?

Дом, погруженный в полумрак, молчал. Свет с трудом пробивался сквозь опущенные жалюзи. Девушка подошла к окну и подняла их. Яркие солнечные лучи ворвались в комнату и осветили бедно обставленную, неуютную гостиную. На вытертом диване в беспорядке валялись вещи, вокруг перевернутого журнального столика на полу лежали осколки разбитой тарелки и остатки еды.

Сердце девушки сжалось. Она быстро прошла по узкому коридору и заглянула в комнату матери. Там тоже царил полумрак.

— Мама! — позвала девушка.

С трудом оторвав голову от подушки, в постели приподнялась женщина с оплывшим лицом и затуманенными алкоголем глазами.

— Элиз… Элизабет… Девочк… — попыталась произнести она, и голова ее упала на подушку.

На полу, у изголовья кровати, стояла пустая бутылка.

— Мама, — без всякой надежды в голосе еще раз позвала Элизабет.

Но мать уже крепко спала, и дочь знала, что теперь никакая сила не разбудит ее до следующего дня.

Она закрыла дверь и вернулась в гостиную. Элизабет собрала осколки тарелки, поставила на место столик и, сдвинув в сторону вещи, села на диван. Какое-то время она сидела, тупо глядя в одну точку прямо перед собой. Но вдруг плечи ее затряслись, и Элизабет, уронив лицо в ладони, горько разрыдалась.

— Даже в день моего рождения мама не сделала исключения. Я не могу позвать к себе друзей, и у меня нет ни цента, чтобы пригласить их в кафе, — всхлипывала она. — Господи, у меня нет ни одной родной души, с кем я могла бы разделить радость сегодняшнего дня. — Она рыдала, сотрясаясь всем телом.

Элизабет обвела глазами комнату и перестала плакать.

— Клянусь, — сказала она себе, — я не позволю нищете и чувству безысходности раздавить меня! Я справлюсь, я выберусь, я буду грызть землю, но вытащу маму из беды и всегда буду крепко стоять на ногах! — И вдруг лицо ее осветилось улыбкой: я просто буду Скарлетт О'Хара, а не Элизабет Батлер, подумала она.

Элизабет всхлипнула еще раз, глаза ее закрылись, и неожиданно для себя она заснула, сидя на диване.

Луна заглянула в окно и, осветив комнату, не обнаружила никаких следов прошедшего дня рождения — ни остатков праздничного торта со свечами, ни плакатов «С днем рождения» из веселых букв-человечков, ни подарков и обрывков красочной бумаги и ярких ленточек.

На диване, свернувшись клубком, спала девушка-подросток. Во сне она всхлипывала, но иногда по ее милому заплаканному лицу пробегала детская улыбка, а иногда на нем появлялось выражение совсем взрослой решимости. Луна, осмотрев все, уже с любопытством заглядывала в окна следующего дома.

— Ваша тетушка завещала вам все свое имущество…

Элизабет показалось, что она ослышалась. Она взглянула на адвоката, сидевшего за массивным столом, украшенным резьбой.

— Мне? — спросила она растерянно. Ее обычно острый ум на сей раз отказывался воспринимать действительность.

О смерти тети, скончавшейся три недели назад, она узнала только сейчас. На ее вопрос, почему ей сообщили об этом с таким опозданием, адвокат ответил, что до зачтения завещания никто не знал о существовании племянницы. Впрочем, Элизабет сама до недавнего времени не подозревала о том, что у нее есть родная тетка.

Два месяца назад в ее кабинет в отеле, где Элизабет работала менеджером отдела по связям с общественностью, вошла женщина и представилась старшей сестрой ее матери.

Этот визит обескуражил ее. Женщину, взволнованно смотревшую на нее, она видела первый раз в жизни. Мать Элизабет называла себя подкидышем без роду без племени и никогда не упоминала о существовании родственников. К тому же новоявленная тетушка держалась весьма странно: она смотрела на свою племянницу так, будто перед ней был не человек из крови и плоти, а пришелец из иных миров.