Владимир Великий - Исповедь изгоя

По словам пенсионера раньше на центральной усадьбе был прекрасный оркестр. Распался он из-за пьянства его руководителя. Чурсин, не имеющий никакого понятия в музыкальных инструментах, стал искать таланты среди студентов и совхозной молодежи. Он с успехом это сделал. В восемь часов вечера в лагере заиграла музыка. Миронова одна из первых пришла на танцевальную площадку. Во время первого танца она то и дело бросала взгляд в сторону комиссара, который с заумным видом инструктировал совхозного киномеханика и специальную группу из числа студентов. Им предстояло обеспечить противопожарную безопасность большого мероприятия. Оно и на самом деле было таковым. На площадке собралось около двухсот человек. На дискотеку пришли ребята и девчата из близлежащих деревень. Приостановить приток молодежи было невозможно. Чурсин еще заблаговременно позвонил секретарю парткома совхоза и попросил его посодействовать в наведении общественного порядка. За час до начала дискотеки в лагерь пришел участковый милиционер. Им оказался молодой парень, который, словно петух, ходил вокруг площадки и все время косил глаза на молодых студенток. Через час он, скорее всего, по собственной инициативе «сложил» свои полномочия.

Комиссар то и дело видел сержанта, танцующего с одной и той же студенткой. Иногда молодая парочка появлялась перед начальником и весело улыбалась. Среди танцующей молодежи мог оказаться и сам комиссар. Он не думал, что первой студенткой, пригласившей его потанцевать, будет опять Миронова. Она пригласила его в полночь. Многие из обитателей лагеря в это время покидали площадку, шли отдыхать. Чурсин стоял возле большого стола, на котором громоздилась аппаратура, и наблюдал за несколькими парами, которые очень вяло двигали свои ноги и руки. Неожиданно кто-то сзади его легонько хлопнул по плечу и еле слышно шепнул ему на ухо:

– Егор Николаевич! Я хочу Вас пригласить на танец…

Чурсин невольно отпрянул в сторону и несколько опешил. Перед ним стояла Миронова. Она была одета в спортивный костюм голубого цвета, который очень плотно облегал ее фигуру. На какой-то миг он залюбовался фигурой и красотой молодой девушки. Эту красоту не могла даже затмить ночная мгла, которая то и дело пронизывалась различными лучами цветомузыки. Комиссар несколько мгновений молчал, затем почти машинально ответил:

– Товарищ Миронова, мне сейчас не до танцев… Извините…

Затем, строго взглянув на студентку, он быстро отошел в сторону и направился в спальное помещение. Он хотел немного отдохнуть. Через час он вновь появился на тацплощадке. Она была почти пустой, лишь две молодые пары лениво двигались в ритме музыки. Мироновой среди них не было, что в какой-то мере его обрадовало. Честно говоря, он не хотел попадать в какие-либо переплеты со студентами, не говоря уже о каких-либо танцах с одной из самых красивых студенток-малолеток. Он облегченно вздохнул и вновь направился в свою комнату.

Сон, к его удивлению, не шел. Не спалось ему, без всякого сомнения, только из-за Мироновой. Природная красота девушки, ее детская наивность все больше и больше ему импонировали. Он до мельчайших подробностей воспроизводил в своей памяти все моменты ее поведения. Каких-либо подвохов со стороны студентки он не находил. На свои же ответные действия по отношению к ней, он злился. Его надежда на то, что она пригласит его потанцевать на очередной дискотеке, не оправдалась. Оксана больше вообще не появлялась на площадке. Ее неординарное поведение вызвало у комиссара множество мыслей и предположений. Иногда он хотел пригласить ее к себе на собеседование, как он часто делал с нарушителями трудовой дисциплины. Хотел, но не делал. Не делал по очень простой причине. Он прекрасно знал, что среди студентов и преподавателей есть «активисты», которые незамедлительно сообщат руководству института о прелюбодеяниях холостого историка и молодой студентки. Даже если оных и не будет…

Очередная возможность пофлиртовать со студенткой Мироновой представилась Чурсину через месяц, после окончания сельхозработ. Девушка оказалась в составе группы студентов технологического факультета, в которой он вел семинарские занятия. Он и сам, не зная почему, этому неслыханно обрадовался. Скорее всего, предыдущая работа на износ требовала разрядки. Особенно после защиты диссертации. Раньше у него свободного времени, как такового, которое необходимо для любого человека, не было. Оно уходило на написание диссертации и сдачу кандидатских экзаменов. Год защиты был для него наиболее тяжелым. Много нервов забрала подготовка к защите диссертации и сам ее процесс. Одних только справок, характеристик и отзывов он насчитал около 80 штук. Вся эта бюрократическая писанина требовала от нищего ассистента и денег, которых у него страшно не хватало. Без помощи отца ему пришлось бы очень туго.