Владимир Гоник - Исповедь патриота

Владимир ГОНИК

ИСПОВЕДЬ ПАТРИОТА

Он возник на пороге как подарок судьбы, меня взяла оторопь: я давно мечтал о встрече, его приход случился знаком свыше, посланием небес.

Гость, как две капли воды, был похож на Бурова из моего романа "Преисподняя" - такие же беспокойные руки, которые вечно что-то ищут, трогают, ощупывают, гнут, теребят всякий предмет, который сподобятся ухватить. Буров нередко ломал ручки и карандаши, рвал носовые платки, раздергивал на нитки вязание; когда руки ничего не находили, он нервно грыз ногти и обкусывал их до мяса.

Таких людей постоянно гложет какая-то тревога, изводит мучительный зуд - ест и не дает покоя. Буров никогда не находил себе места, ерзал, озабоченно озирался и, волнуясь, подозрительно оглядывался, точно опасался слежки.

Гость в отличие от Бурова выглядел загорелым, это меня и смутило. Буров был бледен всегда, на бледном лице странным образом выделялись глаза: они ярко горели, как будто неистовая догадка осенила его вдруг и жгла, распаляла, отнимая покой.

В глазах загорелого гостя тоже полыхал огонь сокровенного знания, словно он, как и Буров, постиг что-то, что другим не дано, один познал истину, недоступную остальным; она горела в его глазах - горела и не иссякала.

Был апрель, запоздалая, похожая на осень, весна. Погода сулила долгое ненастье. Едва сошел снег, зарядили холодные дожди, воздух наполнила промозглая сырость, денно-нощная стынь, от которой ныли суставы.

Никто однако не замечал сиротской весны, в этот апрель людей занимала политика. Изо дня в день повсюду клокотали жгучие споры, всеобщий раздрай и перепалка вот-вот могли обернуться дракой и кровью. Люди не замечали холода, стремительно пролетали ненастные дни - мимо, мимо, как полустанки за окном экспресса.

- Вы уже определились, как будете голосовать? - поинтересовался пришелец.

Я слышал от соседей, что по квартирам ходят агитаторы, убеждая жильцов, кому отдать предпочтение. По правде сказать, я ужасно не люблю, когда мне навязывают чужое мнение, но я сдержался: не давать же сразу от ворот поворот.

- Кто вы? - спросил я как можно приветливее.

- Мы - патриоты! - ответил он со сдержанной гордостью.

Честно говоря, я тоже считаю себя патриотом. И я до сих пор не свыкся с тем, что Аляска уплыла к Соединенным Штатам, все ломаю голову, как ее вернуть. Впрочем, и Финляндию, и Польшу тоже. С какой это стати они теперь заграница? Горько мне это и огорчительно. Если б не большевики, Босфор и Дарданеллы непременно стали бы нашими внутренними проливами, дело к этому шло.

И если уж совсем начистоту, то Калифорния принадлежала нам, зря, что ли, правил там русский губернатор, а местные индейцы до сих пор употребляют наше слово "ложка"?

Что ни говори, неплохо было бы иметь Калифорнию у себя под рукой, я намерен в ближайшее время поднять этот вопрос. Да, имперского мышления у меня пруд пруди, однако я не ломлюсь непрошенно в чужую дверь: так, мол, и так, я - патриот! Нескромно как-то. Вот верну Калифорнию, тогда поговорим.

- У вас ко мне дело? - поинтересовался я как можно деликатнее, чтобы не обидеть гостя бестактным словом.

- Мы хотим дать вам совет, - взгляд пришельца говорил, что он ценит свой совет на вес золота.

Что ж, мы столько лет были страной советов, стерплю еще один.

- Известно ли вам, что референдум затеяли евреи? - постарался он сразу взять быка за рога.

- Неужели?! - заполошливо, но искренне всплеснул я руками.

Да, это был он, Буров из моего романа "Преисподняя", собственной персоной. Я даже растерялся, насколько вымысел, свободная игра ума, причуды фантазии так могут обернуться плотью и предстать въяве.

- Мы утверждаем: референдум выгоден только евреям! - заявил он столь решительно, что и понятно было: любые возражения бессмысленны и бесполезны.

- Только им? - пробормотал я потерянно.

- Голосовать пойдут одни евреи, - неуступчиво подтвердил он.

- Неужели их столько? А говорят малый народ...

- Маскируются. Вы не представляете, сколько их. А до чего хитры! Референдум придумали. Кому, кроме них, польза от референдума? Они всюду! Где что стряслось - там они. Везде!

- Неужели везде?

- А как же! Без них ничего не обходится. Не замечали? - прищурился он едко. - Но мы всех выведем на чистую воду!

Винюсь: я и впрямь не подозревал такой всепроникающей сокрушительной опасности. Но подлинным патриотам, вероятно, видней. Иначе они не стали бы бить тревогу.