Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

Дарина схватила со стола кубок с питьём и швырнула в дальний угол.

– Благодарствую, дядюшка! Ох, и выбрал в мужья ты мне князюшку! Обещал бабу, да поведать забыл, что при ней басурманский хан состоит. И округа небось слухом полнится, что правитель в Рязани охальник срамной. Кабы знали они! Князь-то и того хуже – баба!

– Не возьму в толк печали твоей. Нам-то с того токмо выгода, – схватил её в охапку Жадан. – Коли баба-князь с ханом ночи проводить станет, стало быть, и нам раздолье. Да и мне спокойне́й, коли рядом я.

– Так-то оно так, Жаданушка! Токмо править в Рязани я́ желаю.

– Как же то устроить, лапушка?

– Делай, что велю, и всё сладится.

– Что удумала ты, моя сладкая? Смуту какую, али ещё чего?

Дарина топнула ножкой, подбежала к столу и с размаху, всё, что было на нём, сбросила вниз, огласив покои жутким грохотом.

– Цыц ты, голдень беспутный! Языком метёшь, что баба подолом, – шикнула на него Дарина и, повернувшись в дальний угол, позвала. – Сида!

Из вороха тряпья, сваленного в углу, выбралась горбатая карлица.

– Раздобыла, чего я велела?

Карлица уселась посреди светлицы на пол, без стеснения задрала юбки и извлекла из прицепленного к поясу передника кожаный мешочек.

– Да ты что, лапушка! В уме ли ты, голубушка? Неужто бабу-князя со свету извести возжелала? Есть пути понадёжней этого…

Дарина зыркнула на него и зашипела:

– Молчи, окаянный! Молчи!

И повернувшись к карлице, зашептала:

– Сказывай, Сида, что делать станешь?

Карлица посмотрела на неё, подобрала юбки, вскочила на короткие ножки и забубнила:

– Перетру травки, в медок кину. Князю ночью испить поднесёшь. Как пригубит постылый из кубка, так себя потеряет. Позабудет про матушку. Не схочет. Не вскочит. Не взглянет. То, что есть на сердце, всё открой ему. Согласится со всем, примет сказанное. Токмо много пить не дозволяй ему. Коли лишнего хватит и вовсе поутру в землю ляжет.

– Нешто ты её погубить удумала, лапушка? – испуганно глядя на двери, зашептал Жадан. – Кто поверит в кончину безвременную?

– Да не стану травить я её, не печалься ты. Коли послы, что на празднество съехались не поставят под двери нам послухов, то и страшиться нечего. Посидим по-бабьи, поохаем. Нонче же пусть она уверует, что я ей не вражина последняя. А как стерпится, так и сладится. А ты вот об чём поразмысли, – теребя платочек, Дарина заходила по светлице взад-вперёд, а карлица ковыляла за ней следом, держась за юбку. – Кабы хан тот чего не удумал. Не мешался бы под ногами, не спутал дорожки.

– Не спутает, лапушка! – ухмыльнулся Жадан. – Он и шагу из терема не ступит. Тут князь-бабу свою дожидаться станет.

***

Оглядевшись по сторонам, Дамир распахнул двери и вошёл в светлицу. Владелина поднялась ему навстречу.

– Стосковался я, княгиня моя, – обнимая Владу, прошептал Дамир.

Она слегка улыбнулась, увидав перстень на его руке, на миг прижалась к груди любимого, но, тут же отпрянула, ничего не ответив.

– Извелась, гляжу! Истомилась! Так ты только скажи – тут же всё разладится, – стараясь казаться спокойным, говорил Дамир.

– Даже думать не смей об том. Не желаю, чтоб ты в сие путался.

Владелина выглядела встревоженной, смотрела с недоверием. Он всегда страшился этого взгляда. Что если разлюбила? Что если не верит больше? Что если прочь прогонит с глаз?

– Да не смотри на меня, как сыч, – не выдержав, прошипел Дамир, сцепил зубы и отошёл к оконцу.

Но тут же пожалел о содеянном. Видел же невесту. И сам бы на такую не глянул. А уж княгине его она и подавно без надобности. Ругая себя за то, что не сдержался, он тяжело вздохнул и посмотрел на Владелину.

– Не сердись! Неужто решила, я тайное супротив тебя замышляю?

– Я не сержусь, – одними губами улыбнулась Владелина.

– Ты вели, я зелья сонного принесу. Каплю карлице, каплю Жадану-смутьяну, каплю Дарине-распутнице – будут спать, аки дети малые.

Он подошёл к Владе, взял за плечи и притянул к себе.

– Для тебя, моя княгиня, всё сделаю, что ни пожелаешь.

Дамир запнулся. То, что обдумывал с прошлого дня, давалось тяжело. Слова застревали в горле, жгли язык.

– Коли велишь, цельную седмицу Дарину опаивать стану. Буду входить к ней, покуда не понесёт.

Владелина замерла и уставилась на него непонимающим взглядом:

– Как ты помыслить об том посмел? Нет!

Она упёрлась ему руками в грудь, вырвалась из крепких объятий и отвернулась.

– Князю Рязанскому наследник надобен. Сама ведаешь, отчего батюшка твой на подмену решился.