Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

– Зачем ты мучаешь меня? – От жарких прикосновений перехватило дыхание. – Почему просто не убьёшь?

– Ты. Мой. Пленник, – улыбнувшись, прошептал Дамир, лаская и покрывая тело нарсугур 30 30 Нарсугур – наложница. нежными поцелуями. – Очень дорогой пленник. Очень необычный пленник. И ты принадлежишь только мне. Я тебя никогда не отпущу. Я. Тебя. Никому. Не отдам.

– Я тебя никогда не отпущу… И не отдам. Никому. Я слово дал и его сдержу…– с этими думами Дамир и уснул.

Прохладные, но всё ещё яркие лучи, отразились в оконцах и упали на подушку, озарив светлицу разноцветными отблесками. Пошевельнувшись и ощутив на себе тяжесть покровов, Дамир открыл глаза. Он так и не дождался княгиню, и уснул не раздеваясь. И теперь его заботливо укрывала меховая накидка, отороченная соболями.

Дамир оглядел светлицу, надеясь увидеть любимую. Но, как и прежде, в покоях никого не было. Зато на подушке лежал перстень с крупным кроваво-красным камнем.

– Влада! – прошептал Дамир и, надев его на палец, залюбовался красотой.

Размышляя о том, что не слышал, когда княгиня приходила к нему, он не сразу разобрал конское ржание, крики и сумятицу на теремном дворе. Выглянув в окно, Дамир увидал суетящихся служек, конюхов и ратников.

– Невеста! – недовольно пробурчал он, и бросился из покоев на двор, уверенный, что застанет Владелину там.

На лестнице его обогнал кухаркин сынишка, частенько прислуживавший князю. Он тоже увидал его и норовил поскорее прошмыгнуть мимо на поварню 31 31 Поварня – кухня. , но был пойман за плечо крепкой рукой.

– А-а-а-а… – закричал перепуганный малец, – пусти-и-и-и…

– Не боись, не обижу.

Дамир выпустил мальца:

– Я спросить хочу…

– Чего раскричался? – из-за спины послышался зычный голос поварихи. – Никто тебя не забижает.

Хан оглянулся. Дородная раскрасневшаяся женщина вытерла руки о передник и, отвесив подзатыльник сыну, кубарем скатившемуся с лестницы к её ногам, посмотрела на Дамира:

– Ох, боярин Далемир! Спужал ты мальца маво. Ежели надо чего, у меня спроси. А коли не знаю, я вмиг служку сыщу.

Дамир спустился с лестницы и остановился рядом с поварихой:

– Меня Умилой кличут, – отступив, напомнила она. – Так чего надобно?

– Я князя сыскать желал, да что-то нет его негде, – растерянно оглядываясь по сторонам, ответил Дамир.

– А, так и не сыщешь. Нет его в тереме.

– Как так нет? Я вроде слыхал, невеста приехала.

Кухарка переменилась в лице, а потом плюнула в сердцах:

– Тьфу на неё, невесту эту. Видал бы ты её, боярин. Стан стройный, косища, что моя рука, по полам волочится, ни дать ни взять княгиня… Пока на личико-то не взглянешь.

– Ой, и не говори! – зашептал старший стольник, вывернувший из-за угла с подносом. – Носище, что клюв у птицы – огромный! И горб…

– У невесты? – изумился Дамир.

Кухарка рассмеялась:

– Ох, и горазд ты шутки сказывать, боярин Далемир! Ох и горазд! У носа горб. У носа…

И, забрав у стольника поднос, хохоча и похрюкивая, кухарка отправилась в поварню.

– Чего боярин желает? – склонился перед ним стольник.

– Князя сыскать, – гоня от себя тяжкие думы, пробубнил Дамир.

– Так он токмо к полуденной трапезе будет.

– А где же он есть?

– Дык к свадьбе готовится. Поутру свадьба-то!

– Поутру? Как так? – удивился Дамир.

– А чего ждать-то? Невесту чай для того сюда и привезли. Гости до бездорожника 32 32 Бездорожник – конец ноября. поспешат разъехаться. А то потом морозы крепкие вдарят, белым покровом землицу укроет и на телегах не проехать. Эх, боярин! Завтрева веселье рекой побежит! Увидишь, как на Руси гуляют. У тебя, поди, такого не было, в басурмании твоей?

– Не было, – растерянно ответил Дамир и, борясь с подкатившим к горлу жгучим чувством неминуемо надвигающейся беды, медленно побрёл из терема прочь.

Княжеский двор гудел. Народу набилось, что на шумное торжище в ярмарочный день. Ратники и служки доставали из повозок сундуки и короба. Матроны, мамки да няньки в цветастых ярких сарафанах и массивных, расшитых жемчугами киках гомонили так, что заглушали лошадей.

– Ох, и намаялись мы с невестою!

Услышал Дамир за спиной голос боярина Вледимудра Круточива. Тот стоял под лестницей в терем с воеводою и сотником, косясь на свадебное посольство, жаловался:

– Всю дорогу от Мурома изводила жалобами. То шибко быстро поехали. То медленно тащимся. То домишко для ночлега не тот. То каравай остыл. Ох, и хлебнём мы лиха с такою княгинею.