Юлия Панченко: Возмездие (СИ)

Впечатлений, и правда, оказалось многовато.

Все навалилось разом: звуки — гомон, суета. Запахи — духов: сладких, шипрово-удушающих, которыми обычно пользуются женщины за пятьдесят; вонь от выхлопов; аромат вареной кукурузы, что продавали прямо тут: из кастрюли, накалывая тугие кочаны длинной серебряной вилкой.

От изобилия затошнило, закружилась голова.

Я остановилась на миг, прислонившись лбом к шершавой коре клена, передохнула минутку, а потом заспешила домой.

Зашла к соседке за комплектом запасных ключей, забрала их, ничего не объясняя, и направилась в квартиру.

***

В прихожей витал аромат мужниного парфюма: слегка ванильного, но по большей мере табачного. Еще немного пахло лаком — недавно покрывали им паркет.

От домашней атмосферы — родной, привычной, на глаза навернулись слезы. Захотелось раскинуть руки и завопить от счастья. Как много переменилось со вчерашнего утра! Так много, что не вмещалось — выплескивалось через выступившую влагу на ресницах и барабанило отчаянным сердцебиением…

Я скинула лакированные туфли на сплошной подошве, и, таясь: будто бы не домой вернулась, а в чуждое место, прошла по коридору, по пути заглядывая в комнаты.

Вадим был на кухне: пил кофе и просматривал какие-то бумаги.

Такой сосредоточенный, хмурый на вид, но до боли родной человек. Разом захотелось обнять его, прижаться, раствориться. Забыть эту сумасшедшую ночь. Вычеркнуть из памяти, словно и не было! Остаться прежней — светлой девочкой-хохотушкой, напрочь позабыв о том, что случилось в старой, вонючей, промасленной кибитке.

Но, я замерла на пороге, почувствовав, как горло свело: ни слова не вымолвить. Заморгала, стараясь не впасть в истерику.

Вадим же, почувствовав мое присутствие, резко обернулся и глянул остро из-под густых бровей.

Спросил, без всякой приязни:

— Где ночевала?

Я попыталась сглотнуть ком, но ничего не вышло, да еще и язык взял, да отнялся. А в голове непрошено завертелось: отчего не сказал: «привет»?

Муж, не подозревая о бушующих в глубинах подкорки ощущениях, критично осматривал меня с ног до головы: задержал взгляд и на мятом платье, и на всколоченных волосах, а после брезгливо сморщился.

— Не ожидал. В тихом омуте, как известно, черти водятся, но ты — меня просто-таки поразила. Пришел с работы, а тебя нет. Мобильный выключен, записка отсутствует. Маринке твоей позвонил, она — ни сном, ни духом где ты. Хотел уже по больницам и моргам искать, а оно вот что оказалось.

Мне отчаянно хотелось перебить его — чтобы замолчал, но Вадим всегда говорил прямо о том, что думал. И вопросы умел задавать правильные — неудобные до невозможности.

Я уже собралась рассказать все — как есть, но муж вдруг меня перебил.

— С кем ты трахалась, сука? — от накатившей злобы у него вздулась вена на шее.

Я отшатнулась, поскольку ожидала, какого угодно приема, но отнюдь не такого. Да, узнав обо всем, он стал бы презирать меня, но чуть погодя. Не вот так — с порога.

— Вадим, — захрипела, закашлялась.

Через силу и страх шагнула к нему, но муж, как разъяренный бык, покачал головой.

Глаза его быстро налились кровью.

— Не подходи, даже не вздумай. От тебя воняет, дрянь. Лень было помыться?

Я зажала рот рукой, чтоб не заорать, и прислонилась к стене.

Так не бывает.

Это опять все не по-настоящему, — снова забилось в мозгу, но Вадим быстро развеял мои фантазии.

Поднялся резко, тем самым опрокинув кружку на стол, и напиток разлился, пачкая бумаги, пропитывая их, окрашивая в коричневый цвет. Я смотрела на быстро расползающееся пятно и не могла отвести взгляда, было страшно моргнуть.

Вадим резко навис надо мной, так, что пришлось вжать голову в плечи — не знала чего ожидать: тычка, удара? Таким — взбешенным, я видела мужа впервые. Он будто превратился в незнакомца, разом скинув надоевшую маску.

Замахнулся, но в последний миг удержался — ударил мимо, разорвав кулаком воздух у виска.

Обозвал напоследок дрянью, а потом плюнул мне прямо в лицо, и ушел, громко хлопнув дверью.

Что было дальше, я помню смутно, поскольку поступок Вадима, его поведение, стали последней каплей, переполнили и без того до краев наполненный эмоциями разум.

В мозгу что-то оглушительно щелкнуло, перемкнуло, отчего всё, что происходило в дальнейшем, заскользило мимо, абсолютно не задевая.

Вроде бы плакала, сжавшись в комок — прямо там, на полу, что покрывал бежевый персидский ковер. Вроде бы долго мылась, раздирая кожу жесткой мочалкой. Кажется, курила потом, стоя у окна, хотя бросила уже несколько лет как. Курила, и все не могла поверить, что муж даже не спросил, не задумался, что же случилось со мной, что произошло на самом деле? Почему его обычно тихая, верная супруга взяла и не пришла ночевать домой.