Анастасия Шец - Шах и мат

– Что стало хуже? – Максим недовольно зафырчал, а я попыталась объяснить:

– В нашем общении раньше была дружба…

– Которую предали, – желчно перебил Саша. Говорить больше не хотелось.

– Никто ее не предавал. Ты знаешь, что тогда было…

– Все знают.

– Ой, вашу мать, ребят, заткнитесь уже! Бесит, все бесит… – Максим поднялся. Он стоял твердо, но как-то… косо, как Пизанская башня. – Голова от вас трещит.

– Не надо было напиваться, пьянь ты малолетняя. – Аня дала ему смачную оплеуху и окинула взглядом пустую жестянку рядом со мной, а затем и саму меня. – Еще и других подбиваешь.

– Никто никого не подбивает! Сами захотели… – Он охнул и схватился за живот. – Что-то меня развезло сильнее, чем я ожидал. Практически на голодный желудок…

– Сам виноват. – Я закрыла глаза, чувствуя, как мир буквально кружится: мост скручивается, звуки меняются, все… искажается. Я тоже здорово опьянела.

Я не чувствовала ни враждебности, ни дружелюбия к себе, но все потому, что толком не могла думать. Рой мыслей, обычно жужжащий хуже пчел, постепенно умолкал. Накатила сонливость. Тепло растекалось по телу и отдавалось легким покалыванием в пальцах. Я улыбнулась и закрыла глаза, улетая в какие-то глупые раздумья. Никто не хочет мне зла. Все возвращается на круги своя…

Ребята притихли, негромко обсуждая события минувших дней и скорый выпуск. Я слышала, как они философствуют насчет того, что может быть потом, и это невольно вызывало улыбку. Несмотря ни на что, каждый из них строил какие-то планы, желал стать в этой жизни кем-то, кого не забудут и кто, может быть, наследит во всемирной истории ну или хотя бы в истории города. Я же не знала, кем хочу стать. Даже кем могу стать. Мысли о будущем казались настолько тяжелыми, что чаще всего их приходилось откладывать в долгий ящик, ведь убегающая сквозь пальцы юность не должна быть непосильной ношей. Этих нош хватит во взрослой жизни с головой.

– Как ты? – осторожный голос эхом отдался в голове.

– В полном порядке, – рассеянно ответила я и повернулась на голос. Это оказалась Аня, такая же сонная и усталая. Почему-то мне казалось, что устала она скорее морально, чем физически. – А ты?

– Сказать честно или соврать? – Она тихо усмехнулась и закрыла глаза. – Ты вернулась… эх…

– Что значит твое «эх»?

– Мне кажется, это навело много… Ну… В общем, внимание привлекло. Может, не случится ничего хорошего…

– Многие об этом думают. Я тоже.

Мозг не хотел здраво мыслить, а потому смело выдавал необдуманные слова.

– Я не хочу в этом участвовать… Знаешь что? – Аня обратила на меня мутный, но достаточно твердый взгляд.

– Что? – удивленно отозвалась я.

– Я пас.

– О чем ты?

– Да ни о чем, просто говорю, – снова усмехнулась она и откинулась на мостик, – что в голову взбредет…

Я и не стала задумываться. Но короткий разговор прочно засел в подсознании, будя тревожные домыслы. Впрочем, все это потом. Сейчас так хочется спать… Я закрыла глаза.

Раздался громкий смех. Сколько времени прошло? Голубое небо окуталось непроглядной темнотой.

– Да ладно тебе! Неженка! – Саша разразился хохотом где-то сзади меня.

– Дава-а-а-ай, ссыкун! – Я расслышала голос Ромки.

Ничего не понимая, я обернулась, тут же получила ощутимый тычок в спину и потеряла равновесие. От ужаса я распахнула глаза и надрывно закричала, тщетно пытаясь в падении ухватиться руками за воздух. Плеснула вода. Я закричала снова. Волна боли захлестнула меня, из глаз брызнули слезы. Грязная холодная вода ручья била в лицо, заставляя кашлять и задыхаться. Глаза щипало. Невыносимое лютое нечто будто проткнуло иглой мои колени и локти; камни со дна разодрали в кровь кожу. В голове загудело, словно на оживленном рынке. Перед глазами поплыли белые пятна, все выпитое уже просилось наружу. Сил подняться не было, не было сил терпеть.

Наверху все так же смеялись, кто-то кого-то толкал. Я не могла этого разобрать, но ощутила, как на спину вылилось что-то холодное. Следом упала банка, ударяя меня в бедро. Звук рваной бумаги эхом разнесся в голове. А потом маленькие белые листочки начали медленно падать в холодную воду.

Ребята ушли. Секунда, минута, вечность. Сколько еще мне придется терпеть это?

Новый крик сорвался с моих губ. Я крепко зажмурилась и, опираясь разбитыми ладонями о камни, встала. Колени так и норовили подогнуться. Стоило немалых усилий подняться на ноги, а удержаться на них – еще больших. Вода сбивала, в голове царила неразбериха, мир кружился то танцующими искорками, то новыми вспышками боли.