Анастасия Шец - Шах и мат

– Это неважно. – Я поморщилась и чуть отодвинулась.

– Еще как важно. – Он отстранился и вальяжно откинулся на спинку стула, словно… король. – Это дает мне знать, что все становится на свои места, моя милая п…

– Не смей говорить мне этого. Понял? Не смей.

Максим засмеялся. Я моментально подорвалась с места и подошла к двери, открывая ее и указывая в коридор пальцем.

– Иди к черту отсюда, слышишь?

Не прошло и минуты, как он исчез из кухни, а затем из дома. Было бы неплохо, если бы он исчез еще и из моей жизни.

План сработал четко: Максим напросился в гости, а затем выбил меня из колеи. Спутал мысли, заставил думать о том, о чем не стоило. Сначала о том, что, может быть, он правда не хочет чего-то плохого. Потом о том, что чувствовать чье-то опаляющее дыхание на своей щеке довольно приятно. Следом, что все медленно возвращается на свои места. Последняя мысль стала заключением эпопеи в моей голове.

Дебют начался.

После того как Максим ушел, я села на диван и закрыла глаза, шумно выдыхая и кусая и без того припухшие от этого губы. Жгучая ненависть, похожая на необъятное пламя, сливалась воедино с острым, колющим, болезненным страхом. В груди щемило, сердце быстро билось, во рту пересохло, предательски дрожали колени.

Я поднялась и допила оставшийся фруктовый чай, крепко сжимая в руках чашку.

Максим… Словно взял краски, спросил самого себя: «А что мне ими сделать?» – и нашел один ответ: испортить чужую жизнь за проступок в далеком детстве. Максим рисовал, расписывал и портил мою жизнь, как только мог. Изощрялся, придумывая новые, особые техники. Я была для него холстом. Самым ненавистным в жизни.

Он никак не мог успокоиться и все мстил, мстил. Не поступил в спортивный колледж, не обзавелся подружкой, его избили, а еще поставили на учет. А сколько выговоров, наверное, получил. Но… неужели это настолько ужасно, чтобы без зазрения совести испортить жизнь человека? Близкого друга детства, каким, я надеялась, он меня считал. Уже выросшей девушки, которой хотелось убежать почти всю жизнь.

Максим не мог успокоиться, как и Саша с Ромкой, и Егор, и Аня, наверное… А я, дура, испытывала не просто ностальгию. Я скучала, самую малость, но скучала. По бескрайним закатам, по чистому-чистому небу с забавным силуэтом заброшенной больницы. По секретным кричалкам, несуществующим азбукам и кодам. По нашим играм, по посиделкам до поздней ночи, по тайному складу интересных вещей… Я тосковала по человеку, пропавшему без вести. По Максиму, который меня любил. Считал клевой и защищал. Который учил меня быть сильной и не ссылаться на то, что я девушка. Благодаря которому я действительно многое поняла в нашей детской жизни. Глупое, глупое сердце… Зачем ты тоскуешь по тому, что было когда-то давно?

Бабушка убрала вишневый пирог, недовольно причитая, что он, наверное, не понравился нам. Затем она вытерла стол и села на высокий стул на балконе, открыв окно, чтобы насладиться теплом и пением птиц. Дверь балкона громко бухнула. Вздрогнув, я встала и пошла в свою комнату – единственное место, где ничего не изменилось. Все осталось на своих местах, такое родное и одновременно невообразимо чужое.

Напротив кровати висело зеркало. Я остановилась и всмотрелась в отражение, в фиолетовые волосы, на которые многие так неоднозначно реагировали. Говорили, я испортила себя… Но цвет, чистый и красивый, символизировал для меня свободу и бегство от прошлого. Не просто так я решилась на изменения. И частично они мне помогли. Мое отражение будто было не совсем моим. В зеркале все кажется иным, таким холодным – словно там живет другой человек, а может, внутренний демон, скопище несбывшихся стремлений или скромный ангел. То, что видела в зеркале я, было сильнее меня, крепче, остроумнее. Я обещала себе, без конца клялась доказать всем, что изменилась. Наедине с собой клясться просто, но честно выполнять клятвы – не так легко.

В гостиной шумел телевизор: новости дня, затем тут же – новости вечера. Я даже не заметила, как прошло несколько часов. За делом время меняет течение. Бабушка давно спала, а мама до сих пор не пришла. Дядя Влад прислал эсэмэску, что скоро приедет.

Приятную тишину в доме нарушил звонок в домофон. Не успела я встать, как бабушка в комнате заворочалась и поднялась, а затем, зевая, медленно направляясь к двери. Она всегда спала чутко.

– Доброго вечера, извините, если вас разбудил.

Я не поверила своим ушам и выглянула из комнаты. Снова он? На кой черт я ему сдалась? Моя квартира медом намазана?