Ника Маслова - Любовник Павлова

Хорошо это для меня или плохо – не знаю пока. Характер у него, поступки такие, что хочется взять ноги в руки и смыться так далеко, чтобы никогда больше не пересекаться. А с другой стороны, это мой шанс выбраться из той жопы, в которую я попал. Реальный, а не чудо, на которое, конечно, можно надеяться, но, когда тебе жрать очень хочется, синица в руке куда как питательней журавлиного клина в небе.

Только со мной могло случиться такое. Это ж надо: упасть с лестницы миллионеру на хрен.

Я – на его хрен, а не он на мой, тут без вариантов. Всё понятно по одному поцелую. Он всего лишь целует, но так, что чувствуешь себя во все дыры оттраханным. И руки у него такие, сила, что не вырвешься и волю свою не навяжешь. В общем, серьёзный мужик, и намерения у него серьёзнее некуда.

И так – целых два месяца. Хотя бы разок сверху мне с ним точно не светит и, понятно, ни с кем другим тоже. А я такой неравный расклад не слишком люблю. Только с Кириллом нарушил принципы, когда он заявил, что его зад – табу. Но он растопистый топ, и денег у него реально вагоны, так что ради потенциального долго и счастливо я готов был и жопу порвать. С тех пор как меня кинули, никого к ней не подпускал. Но сейчас мой целибат – сто процентов – закончен.

За такие деньги хочу – не хочу не имеет значения. Где-то, наверное, платят и больше – девственницам миллионеры. Не мой случай, я ж не в любовном романе живу. И так повезло выше меры.

Павлов сжал мой член через ткань брюк. Немного болезненно, неудобно, но у меня уже стояло вовсю. Ещё бы. Он хорошо целовался, и меня повело. Да я уже вечность ни с кем не трахался, у меня бы и на секс-куклу встало. А тут живой, с активной позицией человек, приложивший старание, чтобы меня завести.

Мне нравилось то, что он делал со мной. Пёр, как танк, прямо давил гусеницами и был не прочь срывать покровы и здесь и сейчас предаваться разнузданному грязному горячему сексу. Будь наша ситуация другой, я бы шире развёл ноги. Меня всегда вдохновляло так вдохновлять. Но не здесь, не сейчас и не так – или всё это закончится для меня плохо.

Сначала деньги, потом секс. Раз уж другого выхода нет, так хоть в этом не облажаться. Мне не следовало позволять ему делать это со мной. А то удовлетворит вспыхнувший голод, и всё, получит Вадимка коленом под зад вместо обещанных тысяч, да побежит домой, к маме и папе, утирая горькие слёзки.

А куда ещё мне бежать, когда, кроме как жопой, зарабатывать нечем?

– Нет, – заявил я, когда Павлов оставил мои губы в покое и бесстыжим вампиром присосался к шее. Больно-то как. – Нет, кому говорю!

Я оттолкнул его грубей, чем собирался. Такая волна чёрной желчи поднялась, когда вспомнил, почему сейчас нахожусь здесь и выступаю в роли содержанки олигарха. Злился, понятно, не на него. А что он? Павлов всего лишь пользовался возможностью, которую я ему предоставил. Жалкую жизнь без профессии, семьи и друзей я обеспечил себе сам, своими кривыми руками.

– Нет? – переспросил Павлов. Его губы покраснели, глаза потемнели. Он смотрел на меня будто пёс, у которого из пасти вырвали уже надгрызенный кусок мяса.

– Я согласен, но не здесь, не сейчас, – сказал я. – Меня всё устраивает, но деньги вперёд.

– Как откровенно, – заметил Павлов, прищурившись. Злость его красила, делала ещё сексуальней.

Да, я себя продавал. Вот этому горячему мужику – не склизкой жабе какой-то. И за такие деньги, что все шокированные моим моральным падением могли дружно пойти отсосать. Что смешно, я, Вадим Хотов из не такого уж далёкого прошлого, наверняка возглавил бы воображаемую процессию возмущённых, уходящую вдаль. Но я сегодняшний, получив деньги, по одному щелчку пальцев опустился бы перед Павловым на колени.

– Да, я с вами откровенен и честен. Мне нужны деньги и очень сильно. Я боюсь вновь остаться лишь с их обещанием. Один раз любой может попасть, второй – уже тенденция. И я категорически против того, чтобы допускать её появление в своей жизни.

Павлов откинулся на спинку дивана, расставил ноги шире, вздохнул. Я взглянул на его пах и тоже вздохнул – бедная моя, бедная задница.

Витающую в воздухе злость, казалось, можно было пощупать руками, как и сгустившееся напряжение между нами. Отталкивая настроившегося на быстрый перепих мужика и требуя с него денег, я рисковал получить пару ударов по рёбрам, а может, и подтереться мечтами о тысячах шелестящих купюр. Павлов мог разозлиться и послать меня на хер – не свой, а тот самый, общественный, от знакомства с которым у всех удовольствия ноль.