Ника Маслова - Любовник Павлова

Я остановился рядом с ним, безвольно сидящим в кресле.

– Почему вы так смотрите на меня?

У него губы дрожали. Он старался показать себя храбрым и стойким, настоящим мужчиной, но выглядел как пион под дождём. Послушно прогибался даже под взглядом.

– Что вы хотите от меня? Зачем это всё?

Я присел на край журнального столика, наклонился к Вадиму, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он едва мог смотреть мне в глаза. Его взгляд испуганно бегал, дыхание с приоткрытых губ вырывалось со свистом.

– Ты здесь, потому что я хочу этого. Мне приятно смотреть на тебя. И я хочу большего. Думаю, ты понимаешь чего.

Он попытался встать, и я накрыл ладонью его руку, вынуждая или остаться на месте, или вступить в физическое противоборство со мной.

– Я хочу уйти, – твёрдо сказал он, так и не решившись действовать силой.

– Не спеши. Ты ещё можешь захотеть остаться рядом со мной. Обсудим условия?

Вадим смотрел куда угодно, но не на меня. Его взгляд бегал, скулы порозовели, и уши приобрели приятный красноватый оттенок. Одно топорщилось чуть больше другого, являясь единственным несовершенством в его гармоничном лице.

Столь явное смущение добавляло ему привлекательности. Смягчало черты лица и характер, уподобляло юной девушке, хотя в излишней наивности, судя по видеозаписи, его не следовало подозревать.

Меня заводила вся эта ситуация. Он заводил. Вадим прекрасно знал, что я хочу от него. И я не чувствовал настоящего сопротивления. Его поза выражала неуверенность, сомнения, слабость, желание сдаться – что угодно, кроме готовности бороться за свою, так сказать, честь.

Кирилл назвал его шлюхой. Доказательство ошибочности этого мнения находились прямо передо мной. Алело ушами, розовело щеками, кусало пересохшие губы, дрожало ресницами. Прожжённый циник, в сотый раз продающий себя по сходной цене, вёл бы себя совершенно иначе.

Он не притворялся – я чуял его страх, возмущение, стыд. Капельки испарины появились на висках и над верхней губой, так он разнервничался. Кисловатый запах его волнения стал ещё одним поводом желать его завалить.

Вадим всё не находил слов, а шлюхи на то и шлюхи, чтобы чётко знать себе цену и быть готовыми торговать собой в любых обстоятельствах. Нет, он не такой. И, конечно же, не актёр, играющий в невинность – его реакция честная на все сто, комплиментарная для него.

– Я вас не понимаю, – сказал он, не глядя на меня. Его лицо стало маково-алым, а голос прозвучал неуверенно.

– Лжёшь. – Я усмехнулся. – Ты понял, что я хочу от тебя получить. Мне понравилось, как ты стонал на записи. Хочу повторить это в реальности.

Он набрал воздуха в грудь.

– Вы смеётесь надо мной! Издеваетесь, да? Я вам не…

– Дешёвая шлюха? – Я подвинулся к нему, наклонился вперёд и накрыл его ладони своими.

Забавно. Он был так напряжён, так вцепился в подлокотники кресла, будто пол качался под ним, словно бурное море. С чего бы ему так волноваться? С такой красотой и нескрываемой ориентацией к нему должны были регулярно подкатывать с подобными предложениями.

Или он боялся конкретно меня? Я, конечно, тогда вспылил и ударил его, но уже прошло столько времени. Он наверняка давным-давно позабыл обо всём. А если нет – ну даже не знаю. Что он за мужчина, если пара ударов по рёбрам для него – событие века?

– Вадим, не придумывай того, чего нет. Я тебя не считаю ни дешёвым, ни шлюхой. Отношусь к тебе с достаточным уважением, чтобы предложить конкретные деньги за конкретные услуги. Знаешь, как японцы говорят? «Я не настолько богат, чтобы покупать дешёвые вещи». Ты парень умный, сообрази-ка сам, о чём сейчас идёт речь.

Он наконец поднял голову, взглянул мне в лицо ищущим, встревоженным взглядом. Настолько открытым и уязвимым, что мне стало не по себе. Я не стал играть с ним в гляделки. Его руки показались мне даже горячими. Кожа – тонкой и нежной. Длинные пальцы, аккуратный маникюр. Вадим красил ногти бесцветным лаком. Я переплёл наши пальцы, и он вырвал руку.

Его дыхание стало поверхностным, быстрым, как у пойманной птицы. Таким же стал и его взгляд – как у попавшей в силки синицы.

– Послушайте, то, что я пришёл к вам с этой записью, не значит, что я торгую собой. Я… – Он прерывисто вздохнул. – Я был вынужден это сделать, меня заставили.

Ну конечно. Я не я, ну и так далее.

– За сколько она купила тебя?

Он отпрянул вглубь кресла, и я отпустил его руки. Не хотелось случайно передавить. Кто б мог подумать, что он окажется настолько ранимым?