Диана Шмелева - Ошибка разбойника

Потеряв голову, лейтенант ударил кулаком ухмыляющееся лицо человека, посмевшего задеть честь его Тереситы. Наверное, из-за своей мощи капитан, хотя был изрядно пьян, смог устоять на ногах. Угрюмо глядя на оскорбителя, насмешник сумел взять себя в руки и продолжить.

«Годы забирают красоту даже лучших из женщин, бедность – первая им помощница. А вы, лейтенант, что подумали?».

Поняв, что выставил себя полным болваном, лейтенант ответил как мог ровным голосом:

«Дон Алехандро, прошу меня извинить, и готов дать удовлетворение, когда вам будет угодно».

«Поединки запрещены, да и…» – глаза капитана, ненадолго вспыхнувшие, вновь помутнели, он махнул было рукой, но в последний момент передумал и нанёс ответный удар. Кулак у него был тяжёлый, но, видимо, сеньор дель Соль не хотел всерьёз повредить человеку, над которым посмеялся и при этом сделал его виноватым. «Будем считать, что мы поквитались».

«Вам лучше отправиться спать, капитан».

«Учите меня ещё!» – дон Алехандро возвысил голос, но потом тяжело сел на свой стул: «Я скоро выйду в отставку… На военной службе ловить больше нечего».

«Удачи вам, капитан!».

«И вам, лейтенант, и вашей достойной супруге. С вашим упрямством вам только на удачу и можно рассчитывать».

***

Воспоминаний вспыхнули и растворились в темнеющей комнате. Пожилой идальго зажёг свечу и предложил гостю:

– Не хотите ли выпить на ночь травяной отвар? У нас в Хетафе есть такая привычка для лучшего сна, хотя, если рано встаёшь, и без отвара спишь, как убитый. Но, может быть, вам ночевать в таверне будет не так удобно, как вы привыкли.

– Охотно.

На сей раз угощение – сваренные в мёде сливы – поставила на стол дочь хозяина, она же разлила по кружкам отвар и села с мужчинами. Держалась Инес приветливо, но без кокетства, а дон Стефано всё ещё переживал услышанные впервые за много лет тёплые слова об отце, сказанные без пустой любезности искренним порядочным человеком. Почувствовав, что гость будет рад услышать больше воспоминаний, пожилой идальго поведал некоторые детали давнишней ссоры:

– Мы с доном Алехандро завели старый спор о том, стоит ли жестоко наказывать жителей взбунтовавшегося города, или к ним следует проявить милосердие. Не мы его начали, не нам его было и завершать – решает всё равно командир, но мы, представьте себе, доспорились до пары кулачных ударов.

– Вы подрались с моим отцом? – чуть не заикаясь, спросил дон Стефано.

Подобные разговоры был мало того, что непривычны – немыслимы, но идальго говорил с дружелюбной улыбкой, нимало не заботясь о дворянских условностях.

– Причём не на шпагах! – отставной офицер засмеялся. – Успели позлиться, наговорить лишнего, а я попался на его колкость. Дон Алехандро, светлая ему память, ловко поймал меня на слове, и мне пришлось извиниться. Там мы остыли и, – идальго сделал небольшую паузу, вновь глядя в прошлое, – пожелали друг другу удачи.

Помолчав некоторое время, дон Стефано с чувством произнёс:

– Благодарю за рассказ, идальго.

– Я тоже благодарю вас за повод вспомнить прошлое. Стемнело уже, вам лучше идти устраиваться на ночлег.

Кабальеро спохватился, что не успел расспросить сеньора Рамиреса о налоговых льготах, но сейчас они беспокоили его мало. Впрочем, дело есть дело.

– Я, пожалуй, задержусь на денёк. Вы позволите навестить вас ещё и завтра?

– Вечером. С утра я в поле.

– Жаль, что дворянам приходится пахать землю, как…

– Греческим царям, которыми образованные сеньоры всегда восхищаются.

Дон Стефано опешил – он, конечно, знал античную мифологию, но никогда не размышлял о низменных привычках древних героев. Не найдя, что ответить, гость встал, собираясь откланяться. Поднялись и хозяева. Идальго был на полголовы ниже дона Стефано, а сеньорита – среднего для женщины роста, рядом с внушительной фигурой кабальеро казалась миниатюрной. При прощании гость подумал – трудно, конечно, решить, насколько семнадцатилетняя девушка похожа на своего пожилого отца, но лоб она наверняка унаследовала от него, и глядели отец с дочерью одинаково спокойно и весело.

Рассказ об отце сильно сбил кабальеро с его обычно делового настроя и приглушил сладострастие, распалённое прекрасной Инес. Долго ворочаясь перед сном на жёсткой, но без клопов кровати в простой комнате убогой таверны, дон Стефано впервые за долгое время вспоминал покойных родителей. Между ними никогда не было ладу. Отец ворчал: «Твоя мать думает, что купила меня с потрохами», а мать зло бросала: «Твой никчёмный отец если не напился, то проигрался, чаще – и то и другое». Надежды отца на военную карьеру не оправдались. Получив чин капитана в большей степени благодаря своему происхождению и богатству родителей, чем заслугами, дон Алехандро не смог подняться выше, а, промотавшись, решил поправить дела женитьбой на внучке купившего дворянство торговца, которая оказалась женщиной требовательной и сварливой. Оба разочаровались в своём браке. Сеньор дель Соль отдыхал от домашних неурядиц на попойках и за карточным столом, а супруга вечно его попрекала. Впрочем, сеньора, пока позволяло здоровье, твёрдой рукой управляла поместьем, иначе долги дона Алехандро могли довести до передачи родовых земель под опеку короны, что случалось редко и считалось позором. Возможно, у сослуживцев остались о покойном капитане не самые лестные воспоминания, поэтому его сыну почтенные офицеры почти ничего не рассказывали, ограничиваясь формальным: «Помню, служили в…».