Даша Шмелева - Город Голод

© Даша Шмелева, 2017

ISBN 978-5-4483-8850-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

тревожным куколкам посвящается

Метро. Кажется, люди укутали свои шеи не шарфами, а веревками. Так, на всякий случай, – вдруг решат сегодня где-нибудь повеситься. Стою, крепко держусь за поручень, и все равно шатает так, будто я не человек, а болтающееся на прищепке белье. Как капельница, тянется из кармана провод плеера. Слушаю музыку и читаю текст выступления Саши Соколова:

Есть разные птицы, говорю я себе. И тут же память подсказывает строку Жака Превера: «Чтобы нарисовать птицу, нужно сначала нарисовать клетку». Разумеется, отвечаю я, разумеется, есть и клетка. И в ней есть разные птицы. И птица-секретарь, предположим, прекрасно переносит свое заточение, разве что немного жиреет. А, например, птица-соловей в той же клетке молчит и дохнет. А птица-феникс? О, птица-феникс верна себе и в неволе. Она в знак протеста сжигает себя, и когда ее пепел выметают из клетки, она возрождается и улетает. У нее очень обостренное – пламенное чувство собственного достоинства 1 1 Соколов А. В . Отрывок из речи, сказанной в университете Эмори на конференции «Переосмысление человека». Сборник эссе «Тревожная куколка». .

А я птица-курица: в знак протеста, как скотина, сжигаю себя никотином. Рядом со мной стоит девушка. Мы обе отражаемся в окне вагона. Она очаровательна, как девица с рекламного плаката про весенние распродажи. Я – нерасчесанная безразличность с припухшими глазами. Хотя вчера, например, все было совсем наоборот. Вечером я ехала домой с брошюркой Йогананды «Как всегда быть счастливым» и находилась в состоянии, когда, цитирую, «стала радугой среди облаков». Я умилялась и улыбалась всему, что вижу, точно перед глазами весь день мелькали мои детские фотографии, бережно сохраненные мамой и папой, которых, кстати, зовут Вадим и Анна. А меня – Варя. Мне 22 года. Я застегнута на пуговицу пупка в юном теле. Живу в городе голоде.

Я не практикую какие-либо техники медитации. Интересовалась, читала кое-что об этом, но не практикую. Правда, когда я прихожу домой, вешаю куртку, скидываю ботинки, швыряю сумку и падаю на кровать, я люблю полежать несколько минут, напевая: «Наконец-то д-Оммммм, милый д-Оммммм». Вот такая у меня хоум-мантра.

Я живу с родителями в одной многоэтажке, но в разных квартирах. Папа, мама – в двухкомнатной на девятом этаже, я – в однокомнатной на первом. Мое жилище напоминает подвал: все шкафы в коридоре заставлены солеными огурцами и банками с вареньем. Зато всегда есть чем накормить гостей. Хотя лично у меня с едой большие проблемы.

Четыре года назад я влюбилась в молодого человека и похудела на восемь килограммов. Стала гиперактивной стильной девушкой. Могла себе позволить даже черные худи с дырками в районе колен. Потом мы разлюбили друг друга, и я на нервах скинула еще пять кило. Ходила наглая, голодная и злая. В один момент расстроилась и наелась. И ем до сих пор. Много и постоянно. Хотя очень боюсь еды, как будто продукты – это пули, которые стреляют из холодильника прямо мне в рот. Сами мысли о еде меня убивают. Еда. Еда. Еда. Е-нет! Я злоупотребляю сахаром, но спится мне совсем не сладко.

Никогда не видела в зеркалах символизма. Напротив, отражение всегда возвращает меня к реальности. Безразличное отношение к своей внешности – мой параллельный мир. Длинные русые волосы – единственное, чем я еще могу похвастаться. Ну, и пальцы на ногах. У них красивая форма. Они по-прежнему вытянутые, грациозные и сухие. Я, когда на них смотрю, всегда думаю: «Может, меня, цветок, и срезали, но корни, корни остались такими, как нужно, а значит, из меня еще может вырасти что-то привлекательное».

Сегодня, когда я зашла в ванну и глянула на себя в зеркало, мне захотелось закидать свою физиономию яйцами и помидорами. Что я и сделала, правда, не в ванной комнате, а на кухне. Я знаю, что чувствуют наркоманы и алгокоголики, когда им нужна очередная доза. Если я решаю наесться, меня больше ничего не волнует. Я делаю себе омлет из четырех яиц с луком, сыром и помидорами. Разогреваю мамины котлеты, к которым на обеде даже не притронулась. Отрезаю большущий кусок черного хлеба и покрываю его майонезом.