Тагир Галеев - Атлантический Штамм

Я еле удержался на ногах. Впившись взглядом в соперника, я контролировал каждое его движение. Драться меня никто не учил, разве что отец иногда боксировал со мной во дворе, но сейчас было явно не до классики. Я понимал, что побежденный будет замордован до полусмерти.

Я чуял, что не в моих интересах нападать. Надо было беречь силы. Пусть он дергается. А мы спокойно будем отражать атаки, измотаем врага.

Ноги разъезжались по мокрому песку. «Шакалы» намеренно слепили мои глаза фарами от байков. Было паршиво, но я не был намерен сдаваться.

Несколько ударов его кулаком благополучно ушли в пустоту. Он скинул с себя куртку, оставшись в белой майке. Мой враг был выше и шире меня, мускулы перекатывались под его кожей, но я был более увертлив и ловок. Мы уже минут десять кружили друг возле друга, не нанеся еще по-настоящему серьезных ударов.

Я заметил, что Дюбуа выдыхается. Плюс настроение толпы постепенно менялось в мою пользу, мое имя уже чаще выкрикивалось, кто-то посмел даже крикнуть оскорбление в сторону моего соперника. Как же быстротечна привязанность людской массы. Стоит совсем чуток ослабить вожжи, и вот она, революция!

Я выбрал момент и носком левой ноги прицельно нанес удар в правую коленку Дюбуа. Тот взвыл от нестерпимой боли и тотчас же охромел. У меня появился шикарный шанс прямо тут разделаться со своим давним врагом. И заодно сорвать корону лидера с его чрезмерно возгордившейся головы.

Неожиданно с нескольких сторон темноту прорезали мощные лучи света, а на весь пляж разнеслось: «Стоять всем! Полиция!»

В мгновение ока вся толпа рассыпалась. Байкеры прыгали на своих стальных коней и улепетывали прочь. Началась дикая суматоха и о нашем поединке забыли моментально. Дюбуа тотчас же был подхвачен под руки несколькими своими верными пособниками и уведен от греха подальше так что я потерял его из виду мгновенно. Возмездие не удалось!

Я был в бешенстве, но нужно было как-то выбираться и самому. Я схватил оцепеневшего Франциска и потащил его за собой. Пробившись сквозь толпу, мы добрались до моего верного байка, взгромоздились вдвоем и лавируя между разбегающимися подростками и догоняющими их жандармами, вырулили на шоссе. Нам к счастью удалось вовремя умчаться и не стать пойманными на пляже. Как потом уже выяснилось, полиция была вызвана кем-то из постояльцев располагающегося примерно в трех-четырех милях отеля для дайверов (с недавних пор у нас на острове появилась такая вот забава для туристов с деньгами), их видите ли сильно раздражал звук мотоциклов и крики. В общей неразберихе жандармы успели схватить пару десятков человек, и то в основном тех, кто был пешком.

Вернувшись домой, я тотчас лег спать и уснул мертвецки. Утром перед школой мне пришлось иметь серьезный разговор с отцом.

– Что ты делал на этом вашем сборище? – грозно спросил он.

– Ничего такого. Просто отдыхали и катались, – я решил врать в надежде что вскоре об этом случае все забудут и не придется потом свое вранье оправдывать.

– Ночью ко мне пришли несколько ребят из вашей этой банды. Уже после того как ты вернулся. Они мне сказали, что ты там побил Антона. Это правда?

– Не то чтобы побил. Мы дурачились, задевали друг друга. Со стороны могло показаться, что…

– Послушай! –отец стукнул кулаком по столу. – Мне плевать на то, что ты шляешься ночами потому что днем ты исправно учишься и работаешь. Но мне черт побери, не плевать на то что мой сын колотит сына мэра. Это может плохо кончиться для нас всех.

– Отец! Я ничего такого не планировал. Он начал первый.

– Что за детсад? Первый, второй! Какого черта ты мне это рассказываешь? Сейчас уже никто не будет выяснять кто начал, а кто закончил. Есть жалобы на тебя, и я уверен, что они уже у Жанэ на столе.

Жанэ был нашим комиссаром, главой островной жандармерии и по совместительству начальником порта. Очень важным человеком, ссориться с которым было не с руки. Но что самое главное, он был многолетним другом нашего мэра Жюля Дюбуа, который уже наверняка рассказал комиссару свою версию произошедшего. Дело пахло жареным, но я стал настойчиво убеждать отца, что все устаканится. Естественно, он мне не поверил. Я схватил тетрадки и выскочил из дома, дабы малость проветрить голову.

Перед школой я сделал несколько кругов трусцой по побережью, чтобы успокоиться. Твердо решив, что буду биться за свою правоту, я двинулся на уроки.

Антона не было на учебе. Не было и части класса. Перед вторым уроком вошел директор школы, седовласый ветеран Второй мировой войны, параллельно ведший у нас историю и географию, человек, которого мы все дико уважали.