Тагир Галеев - Атлантический Штамм

Он произнес речь, из которой было ясно: прошедшей ночью на пустынном пляже произошел инцидент с участием нескольких молодых людей, которые подрались самым непристойным образом, причем один из них сейчас лежит в больнице с переломом ноги.

Было яснее ясного о ком шла речь. Директор зло посмотрел на меня и вышел, учитель продолжил урок, но я естественно уже не мог даже думать об учебе. Кое-как дождавшись окончания учебного дня, я пошел на задний двор школы, где мы все собирались на переменах. Там собралось с десяток парней, бывших минувшей ночью на пляже. Увидев меня, тотчас все разговоры прекратились. Ощущая тягостное молчание вокруг себя, я подошел вплотную и спросил, обращаясь ко всем:

– Какие новости есть по-вчерашнему?

Все молчали. Кто-то смолил сигарету, кто-то демонстративно отвернулся.

– Антон в больничке. Колено ты ему сломал, – ответили из толпы.

– Надеюсь, все видели, что он сам начал эту заварушку? Я лишь вышел защитить Франца.

– Все видели, как ты ударил Антона по ноге, и он завопил от боли! – выкрикнул один из его прихвостней, ошивающихся тут же. – А что до остального, то пусть фараоны устанавливают истину!

Фараонами у нас называли жандармов. Я откашлялся.

– Может, кто-нибудь хочет мне сказать один на один всё, что думает касаемо этого случая? – я решил намеренно идти на обострение в надежде что эта провокация даст мне хоть какую-то зацепку.

– Лучше иди отсюда, Видаль! – пробурчал один из ребят. – Никто не хочет иметь с тобой дела.

– Вы все придурки и трусы, зассали, небось в свои маменькины штанишки!! – заорал я. – Ну, ударьте меня хоть кто-нибудь! Антон ваш идиот и обычный ссыкун!

Все разошлись, никак не реагируя на мой выпад. Я сел и крепко сжал голову руками. Дело было хреново.

Спустя несколько дней меня вызвали к Жанэ. Я бестрепетно вошел в его кабинет и сел на предложенный стул.

Про комиссара все знали, что он может быть милашкой, а может стать дьяволом во плоти. При нем преступность на острове сошла на нет, никто не грабил туристов, можно было спокойно гулять ночами. Но при всем при этом все знали, то Жанэ имеет свой финансовый интерес с любого входящего и исходящего судна, будь то гражданское или торговое. Будучи бывшим мальчишкой-партизаном во время германской оккупации, этот седеющий страж порядка считал, что все на острове должны жить по тем уставам и законам, по которым жил он сам. Его многолетняя дружба с Жюлем Дюбуа создала тандем, на который руководство нашего департамента смотрело не только как на гарантию безопасности туристов на острове, но также как на гарантию постоянного выполнения планов вылова тунца и устриц. Это я к тому, что эти двое, мэр и комиссар, были тут хозяевами и никто не смел рта раскрыть без их ведома.

Жанэ некоторое время сидел и молча перебирал бумаги на своем столе. Очки на его морщинистом лице сидели на самом носу, придавая ему вид академика, корпящего над своими научными трудами.

Молчание несколько стало утомлять. Я кашлянул.

– Это ведь твой отец артельный староста Адриан Видаль? – начал комиссар безо всякого приветствия.

– Так точно, господин комиссар, – я отвечал максимально учтиво, стараясь не подавать ему повода для придирок.

– Напомни пожалуйста, а не он ли сын Марселя Видаля? Это ведь твой дед, верно?

– Верно, господин комиссар.

– Ясно. Твой дед же сюда приехал с материка? Он примерно моего возраста?

– Чуть старше, господин комиссар. Примерно лет на десять. Пятнадцать.

– Да-да, вот я читаю архивные записи жандармерии тех годов. В конце сороковых, значит. Прибыл из Нанта. Откуда его попросили уехать местные жители. Ты слыхал об этом что-нибудь?

– Никак нет, господин комиссар, – я уже примерно понимал к чему он клонит. Мне это было не в новинку. Наследие дедовского прошлого всегда висело у нас в семье тяжелой гирей.

– То есть ты не знаешь, что твой дед приехал сюда потому что в Нанте после войны его здорово доставали местные по поводу его жизни в оккупации? Он не выдержал и уехал на Бен-Иль, при этом указал в анкете, что приехал по состоянию здоровья. Тут родился твой отец и ты. Ты помнишь деда?

– Он умер до моего рождения, господин комиссар. Отец показывал несколько фото. Не более.

– Так. Ну что ж, это дело прошлое! – голос Жанэ стал мягким, каким-то дружеским. Он наконец поднял на меня глаза из-под очков. – Напиши повинную и вопрос закрыт.

– Эээ, не совсем понимаю вас…

– А что именно тебе непонятно? Я понимаю, что внук за деда не ответчик, конечно же. Но посуди сам. Дед служил нацистам, а его внук побил сына нашего мэра. Как думаешь, какого расследования от нас ждут люди?