Виктор Мережко - Входя в дом, оглянись

— Глупая, наверное.

— А может, святая. — Гринько дотянулся до стакана с водой, выпил до половины. — Так вот… Складывается так, что вы, согласно завещанию, становитесь владельцем всего хозяйства Савостиных.

— Я как-то об этом не думал.

— Напрасно. Богатство само идет к вам в руки, и вы становитесь весьма состоятельным господином.

— Может, не будем сейчас об этом?

— А зачем, милый человек, я к вам явился? Сегодня какие-то вопросы не решим, завтра будет поздно.

— Какие вопросы?

— Изложу. Жить в наши дни состоятельному господину очень даже небезопасно.

— Будут бить и дальше?

— Не исключено. У вас молодая жена, у вас скоро появится ребенок, и ваша задача — беречь себя хотя бы ради них. Я не прав?

— Правы, но я сумею себя защитить.

— Дорогой мой наивный человек! — наклонился к нему майор. — Даже сильные мира сего не всегда способны защитить себя от злодеев. А уж вы, в этой дыре, в этом захолустье… Вы сами или ваша любимая будете идти однажды в такую же темень по улочке к дому, и опять сзади какие-то подонки. Вы этого хотите?

Гордеев помолчал, повернул голову к гостю:

— Что вы предлагаете?

— Вот это другой разговор, Артур Константинович. — Он откинулся на спинку стула. — Предлагаю вам такой вариант: мы вас будем охранять.

— Мы — это кто?

— Я, мои друзья, коллеги.

— Крышевать?

— Если вам нравится такое определение, бога ради. Да, крышевать. В интересах вашей безопасности.

— Не боитесь?

— Чего?

— Вот так прямо, в лоб!

— Я, уважаемый Артур Константинович, боюсь только собственную супругу. И то, если она не будет носить мне передачку за решетку. Все остальное переживем! Я ответил на вопрос?

Артур помолчал, спросил:

— И что мне это будет стоить? Сколько я должен платить?

— Сущую мелочь. — Гринько взял ручку, нарисовал на листочке какой-то домик, протянул Артуру.

— Что это? — не понял тот.

— Домик.

— Какой домик? Вот этот? Мой?

— Нет, не ваш. Этот дом остается вам. А вот придорожное кафе со всеми пристройками вы переписываете в пользу моих друзей.

— Да вы что! — возмутился Артур, наливаясь яростью. — Совсем обнаглели?! Знаете, сколько он бабок стоит?

— Догадываюсь. — Майор сложил листки вчетверо, мелко разорвал их, сунул обрывки в папку, поднялся. — Пожалуйста, не нервничайте. Вам это вредно. Голова может разболеться, да и Настенька расстроится. — Он подошел к двери, улыбнулся. — Главное, помните, скоро суд, и вдруг он повернется совсем не в ту сторону, в какую нам хочется? А это очень неприятный момент. — Он надел фуражку, поклонился. — Честь имею.

Дело шло к вечеру. Снег, тяжелый, мокрый, падал на землю густо и мерно, закутывая все в одно сплошное серое покрывало.

В ворота дома кто-то принялся звонить длинно и настойчиво. Артур, задремавший в своей комнате, вскинулся, уставился на вошедшую к нему Настю:

— Кого это черти?

— Сейчас гляну.

— Сам.

С трудом поднялся, спустился во двор, крикнул в калитку:

— Что нужно?.. Кто?

— Нинка. Открой.

— Что-то срочное?

— Открой!

Отодвинул засов, впустил соседку, двинулся следом.

— Ты куда?

— В гости.

Она была слегка выпивши, растрепанная, злая. Решительно поднялась на веранду, отодвинула с дороги Настю, вошла в прихожую, рухнула на стул.

— Семь годков!

— Что? — не понял Артур, стоя у порога.

— Савостиной дали семь годков. По совокупности. — Она высморкалась в платок, вытерла мокрое лицо. — Чего ж на суд не явился, сучонок?

— Скандалить пришла?

— Поговорить. Хоть бы глянул на свою бывшую. Пожалел бы, что ли?

— Чего жалеть?

— Тварь ты последняя! Из-за тебя ведь жизнь в тартарары пошла. Не понимаешь, что ли?

— Может, чай будешь? — попыталась перенаправить разговор Настя.

— Больше спросить не о чем? — разозлилась Нинка. — Чай она предлагает! А сама-то, небось, млеешь, что соперницы сдыхалась? Что в тепле, уюте да любви будешь? Млеешь, мелочь пузатая?

Гордеев быстро подошел к ней, с силой подхватил под руку:

— А ну, пошла. Пошла отсюда, пьянь!

— Не трожь меня!

— Пошла, иначе пришибу!

— Гляди, как бы я не пришибла!

Они сцепились в коридоре, Артур дотащил Нинку до выхода на веранду, с силой толкнул вниз по ступенькам.

— И не суйся сюда больше, курва! По правде изувечу!

— Бог тебя еще накажет! — кричала снизу продавщица. — Вот увидишь, накажет уродину!

Артур вернулся обратно. Настя смотрела на него широко открытыми, полными слез глазами.

— Артурчик… уедем отсюда. Прошу, уедем. Я тут боюсь.