Виктор Мережко - Входя в дом, оглянись

— Прислать Виталия?

— Зачем?.. Не нужно. Просто постарайся не задерживаться. Я правда боюсь.

— Это у тебя такое состояние. Да еще эта дура играет на нервах. Короче, запрись, сиди дома, я буду позванивать. Целую!

Артур закончил дела, когда стало совсем темно. Попробовал завести машину. «Мерседес» не заводился. Подошел Виталий.

— Какие проблемы, хозяин? Помочь?

— Разве что языком, — раздраженно ответил тот, снова попытался завести автомобиль. — Ладно, пойду пешком. Набери техпомощь, пусть утром подъедут.

— Как скажешь, хозяин. Сам пешком?

— Нет, на верблюде! — достал мобильник, набрал номер, предупредил: — Солнце, я в кафе, все уладил, бегу домой. Потому что тачка вдруг накрылась. Все, потом расскажу. Давай, жди!.. Поесть что-нибудь приготовь.

Было сыро и промозгло. Валил густой тяжелый первый снег, под ногами чавкала расквашенная жижа, дул холодный ветер.

Артур миновал Нинкин магазин, в котором неярко светились окна, почти дошел до своего двора, стал доставать из кармана ключи, когда услышал сзади чьи-то скорые шаги.

Оглянулся — какая-то фигура. Шла быстро, решительно, целенаправленно. Крикнул сдавленным голосом:

— Эй!.. Кто это?.. Чего нужно?

Человек приближался.

Артур почуял неладное, принялся в темноте торопливо просовывать ключ в верхний замок, и тут его ударили. Сзади, по голове, наотмашь.

Артур вскрикнул, оглянулся, бросился было на обидчика. Антонина занесла над головой лопату, с силой опустила ему на голову. Он упал в грязь, попробовал подняться, вцепиться в жену. Она его снова ударила. Потом еще и еще.

Антонина била Артура без жалости, без передыху, не давая ему возможности увернуться. Наконец склонилась над ним, испуганным и окровавленным, с усмешкой произнесла:

— Вот теперь мы квиты. Даст бог, оклемаешься, еще поговорим, — отбросила в сторону лопату, не спеша зашагала в сторону темной улочки.

Артур дополз до калитки, толкнул ее, через силу позвал:

— Настя!.. Настюша!.. Помоги!

Из дома заполошно выскочила Настя, увидела в темном дворе ползущего по земле Артура, отчаянно завизжала.

…Отделение полиции было открыто. При входе сидел лишь какой-то человек на корточках, по виду гастарбайтер, и больше не было ни души.

Антонина подошла к отделению, постучала в окно, за которым лениво ковырялся в бумагах дежурный.

— Чего тебе? — недовольно спросил он.

— Я, наверное, человека убила, — произнесла она.

— Рехнулась, что ли? Чего несешь?

— Не вру. — Она подняла окровавленные руки, показала. — Вот здесь видно.

Дежурный привстал, пригляделся.

— Кровь, что ли?

— Кровь… Арестуйте меня.

Допрашивали Антонину двое: майор Гринько и следователь Михеев из прокуратуры. Кабинет был неуютный, с голыми стенами, с двумя столами, на которых стояли только устаревшие компьютеры. Антонина сидела напротив окна, лицо ее было бледное, тускло освещенное.

— Разрешите мне, товарищ майор? — блеснул очечками Михеев. — Так сказать, вне очереди.

— Очередь в магазине, а здесь по необходимости.

Прокурорский работник перелистал бумаги, что-то важное нашел, спросил арестованную:

— Вы утверждаете, что отправились кататься в лодке одна?

— Одна, — кивнула Антонина.

— И гражданин Гордеев вас не сопровождал?

— Я уже ответила.

— Но, согласитесь, странно, что лодка вдруг перевернулась. Сама, без чьей-то помощи!

— Не так села, не так перешагнула вперед. Вот и перевернулась.

— Ваш муж знал, что вы решили отправиться на озеро?

— Я не сказала.

— Почему?

— Не сказала, и все. Почему я должна отчитываться?

— А где вы находились все эти дни?

— Это мое дело.

— Но вас объявили в розыск!

— Я об этом не просила.

— Одну минуточку, — прервал их беседу Гринько. — Возникает вопрос. Если вы чуть не утонули по собственной инициативе… или глупости… если ваш муж не имеет никакого отношения к вашему исчезновению, как объяснить ваше нападение на него? Попытку убить.

— Он выжил?

— Чудом. Что вами двигало, когда вы пытались его убить?

— Вам это важно?

— Это важно для следствия.

— Пусть это будет мое.

— Давайте все же сделаем это нашим. В ваших же интересах.

Антонина помолчала, перевела взгляд с одного сидящего на другого. Тихо и безразлично сказала:

— Любовь.

— Чья? — не понял майор.

— Моя любовь.

— То есть вы ревновали его к молодой девушке?

— Можно сказать и так. Больше на эту тему говорить не стану.

Помолчали, Михеев снова полистал бумаги: