Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

И никто из мужиков потом не мог сказать, было это на самом деле или показалось. И уже не имело значения, что показалось не ему одному.

Тринадцатого декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого года генерал Войцех Ярузельский объявил в Польше военное положение. Участие Советской Армии не понадобилось. Генерал справился своими силами. Сначала прекратил беспорядки, потом со временем передал власть оппозиции, но уже в рамках конституционных процедур.

Валера ушёл в монастырь. Вернее, Валера хотел уйти и почти ушёл. Наметил себе монастырь почему-то в Молдавии и даже написал туда письмо. Но в конце концов отговорила его Мария. Именно она убедила Валеру, что монастырь не для него, и Валера остался работать на кафедре. Конечно, Валера духовно переродился. Так считала Мария, склонная к восторгам и преувеличениям. Валера ей очень нравился. Если бы она могла полюбить мужчину просто как женщина, это кончилось бы, конечно, романом. Она была старше Валеры всего лет на восемь, ничего такого страшного. Просто она не могла любить мужчин так, как любила одного мужчину, которого нужно любить, не прикасаясь к нему, не видя его, просто веря, что он есть. Из-за этого она могла и других мужчин любить, прикасаясь к ним только до определённых границ. Случай с Валерой окончательно убедил её в этом. Но мужчина, которого Мария любила, изначально находился за границами того пространства, в котором прикосновения вообще возможны. То есть не в том смысле, что он жил за границей, туда, в конце концов, можно поехать и там прикасаться. Или он мог бы приехать сюда. Но в том-то и дело, что приехать он не мог. А Марии не хватало его физического присутствия. Поэтому она постоянно искушала этого мужчину, подвергая себя опасности. Хотя мужчина сказал, когда-то очень давно, что таких, как Он, нельзя искушать. Оказалось, что очень даже можно. Если верить так, как верит Мария. Он приходит на помощь, когда ты его об этом просишь. И делает вещи, которые никто, кроме Него, не мог бы сделать. А ты только следи, чтобы эта твоя связь с Ним не стала для тебя источником всяких суетных переживаний. Например, чтобы не считать себя лучше других, а видит Бог, это не так. Чтобы не стать предметом поклонения других людей, для которых ты – просто способ решения проблем. Более эффективный, чем другие, не принёсшие результатов. Ты ведь в сущности грешница, Мария. Ты Его искушаешь раз за разом. А Он тебе раз за разом прощает. А ты опять Его искушаешь. Ты требуешь этой связи с Ним. Вынуждаешь Его. А Он прощает тебе. И опять приходит на помощь. Ты знаешь, что так нельзя, что когда-нибудь это закончится. Вот и отец Анатолий сказал, что ты доиграешься. Но ты не в силах сама прекратить эту связь. Ты слишком Его любишь, тебе просто Его не хватает. И ты говоришь: «Пусть я доиграюсь. Пусть это прекратится когда-нибудь. Но я сама не перестану. Я бы не могла любить Его, если бы Он был так далеко, как будто Его вообще нет. Если Он есть, если я люблю Его, пусть Он будет близко. А ведь Он сам внушил мне эту любовь. Потому что ничто не происходит без Его воли. Тем более пусть Он будет близко». Так что, Мария, тут по большому счёту если кому-то и надо в монастырь, то в первую очередь тебе самой, а не Валере. И этим, конечно, и кончится рано или поздно. Но пока Мария тоже не спешит. Потому что в монастыре ей никого искушать уже не позволят.

Итак, Валера остался на кафедре, не поменял её на монастырскую келью. Может, и зря. Потому что женщины просто ошалели от Валеры, от его новой стеснительности, от его взгляда, который он отводит, чтобы глаза не сказали о нём сразу всё. А поскольку Валера никому не может отказать, скоро он, наверное, умрёт от истощения. Вот защитит диссертацию и сразу умрёт. Такие дела, бедный Валера.

Жугдера Гунгаевича я видел собственными глазами у нас в редакции. Но он приходил не ко мне, а в литературный отдел. Принёс стихи. Я потом выпросил их у ребят. Потому что мне про него рассказывал участковый, который знал его со слов Степана и точно помнил, как его зовут. Вот выдержка из его подборки:

И другие в таком же духе. Ребята мне объяснили, что это акростих. Первые буквы строк составляют слова «солнце мира». Ну и что? Зачем такую муру носить в редакцию? И они правы по-своему. Я им не стал объяснять, кто такой Жугдер Гунгаевич. Они бы и так не поняли. Но про себя подумал: вся эта история начиналась со слов о том, как глубоко суть может быть скрыта за внешней формой, которую ты видишь. Как-то так.