Дарья Сойфер: Исключение

— Это самое нелепое объяснение, что я слышал. Давай лучше я буду говорить. В Нью-Йорке у меня разбился телефон. Но я решил сделать тебе сюрприз и приехать на Рождество. Я знал, что ты под присмотром мамы. Я прилетел домой, желая поскорее увидеть свою дорогую жену. Вот кретин, правда?

— Андерс…

— Я еще не все. Я прихожу в пустую квартиру. Ни тебя. Ни твоей одежды. Но угадай, что я нашел? Записку. Это, видимо, твой фирменный стиль. Изящный способ попрощаться. На сей раз ты даже оставила подарок. Боже, ты всей моей семье оставила подарки! Какая щедрость! — Андерс извлек из кармана ее часы. — Что это, черт подери, означает?! « Помни »?! Я вряд ли это когда-нибудь забуду!

Лида поняла, что муж неправильно истолковал надпись на часах, но он не давал ей вставить и слово.

— Потом я пошел к маме. Где моя жена? Почему мне никто ничего не сообщил? Мама встречает меня с известием, что ты завела себе любовника. Лидия, после свадьбы прошло всего пару недель! Оказывается, Элин отправила мне видео, но я его не получал, ведь я разбил телефон. И тогда она показала мне все сама. Я бы никогда не поверил, если бы не увидел своими глазами. А ведь ты была такой страстной со мной! Это не мне, это тебе стоило выбрать актерскую профессию! Я позвонил фрау Хедлунд, и она сказала, что ты здесь. Неудачное ты нашла место, чтобы спрятаться!

— Андерс, у меня не было… никакого любовника, — слабо сказала Лида.

От волнения у нее скрутило живот, и она поспешила в ванную, чтобы распрощаться с праздничным ужином.

— Ты в порядке? — спросил Андерс. Теперь он выглядел обеспокоенным.

Она кивнула. У нее не было сил говорить, и она достала из сумочки сложенный вчетверо лист бумаги.

— Прочитай, — сказала она.

Он развернул и пробежал глазами. Это было то самое признание в любви на шведском, которое она готовила к Рождеству.

— Что это значит?

— Это тебе. Я начала учить шведский в Нью-Йорке, чтобы сделать тебе сюрприз. Я хотела порадовать тебя. Мужчина на видео… Это Густаф. Он учил меня по скайпу все это время. В тот вечер у него не работал Интернет. И я позвала его домой. Чтобы он проверил мою речь. Я читала ее. Андерс, неужели ты не видел, что я читала? Я хотела, чтобы там не было ни одной ошибки. Знаешь, я всегда думала, что это мне придется ревновать тебя.

— А записка? — неуверенно спросил Андерс.

— После скандала с Элин я не могла до тебя дозвониться. У меня и до этого повышалось давление, но в тот день фрау Хедлунд сказала, что мне надо быть рядом с больницей. Потому что мое состояние может повредить ребенку. А эти часы… Я их купила в Нью-Йорке уже давно. Мне хотелось, чтобы ты вспомнил нашу первую встречу на премьере «Морской атаки».

— О Господи… — Андерс закрыл лицо руками. — И ты позволила мне на тебя кричать?

— Ты не спрашивал разрешения.

— Элин! Я убью ее!

— Перестань. Она не знала. Извини, я сейчас.

Лида снова поспешила в ванную. Ее тошнило. После нескольких мучительных спазмов она почувствовала, как что-то стекает по ноге. По полу расплывалась прозрачная лужица.

Лида приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

— Андерс, позвони, пожалуйста, фрау Хедлунд.

— Зачем?

— У меня отошли воды.

— Но ведь еще рано!

— Спокойно. До срока всего пара недель. Ребенок уже доношенный.

— Да, но…

— Андерс! Звони.

Она приняла душ, и когда пришла фрау Хедлунд, была в полной боеготовности. Схватки начались, но были пока не слишком болезненными.

Процесс шел медленно. Андерс не отходил от Лиды всю ночь.

— Знаешь, я только что понял, — сказал он между схватками, держа ее за руку. — Ведь та длинная речь на шведском была для меня.

— Какое открытие, — сонно ответила Лида.

— Это значит, что ты меня любишь.

— Люблю.

— И я тебя люблю. Слышишь? Очень люблю. Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. Не только из-за ребенка. Хочу видеть тебя по утрам и засыпать с тобой. Хочу, чтобы ты родила мне еще много детей.

— Андерс, — она сжала его пальцы, сгибаясь от новой волны боли. — Пожалуйста, только не сейчас. Я не уверена, что вообще когда-нибудь снова займусь сексом.

— Дыши, Лидия, дыши. Это мы обсудим потом.

Их перевели в родовую палату только на следующий день к вечеру. Лидия не позволяла себе кричать, ей казалось это недостойным. Она молча раскачивалась на четвереньках и иногда грызла одеяло. Сильные руки Андерса мяли ей поясницу, принося недолгое облегчение. Вымотанная донельзя, Лида сдалась и попросила эпидуральную анестезию. Несколько часов она смогла урывками поспать. Иногда она открывала глаза и видела, как Андерс дремлет на стуле у ее кровати.